— Позвольте, я задам ещё один вопрос. Когда именно состоялось ваше обручение?
— На Рождество 1891 года, — ответила Джейн. — Два с половиной года назад, перед отъездом Чарльза в Африку.
— То есть, — подытожил мистер Верниер, — через полгода после того, как миссис Форсайт изменила завещание в вашу пользу.
— Да, — кивнула Джейн. — Но я ничего об этом не знала.
— Вопрос в том, — сказал мистер Верниер, потирая подбородок, — знал ли об этом мистер Торнфилд. Впрочем, думаю, мы скоро это выясним.
Растерянная Джейн не нашлась с ответом.
В длинной сумрачной комнате, куда их проводил для встречи с Чарльзом Торнфилдом констебль Ричардсон, не было никакой мебели, кроме двух лавок вдоль стен и привинченного к полу грубого стола. Джейн, подобрав юбки, прошла поближе к окну и присела на краешек лавки. Мистер Верниер встал у неё за плечом, заложив руки за спину.
Минуту спустя констебль Ричардсон и незнакомый Джейн служитель ввели в комнату Чарльза.
— У вас есть полчаса, — объявил служитель, после чего вышел в коридор и запер за собой дверь.
Констебль Ричардсон деликатно отступил в тень возле двери.
Какое‑то время Джейн не находила в себе сил заговорить и даже посмотреть на Чарльза. Ей на помощь пришёл мистер Верниер.
— Мистер Торнфилд, мисс Марпл пожелала получить от вас некоторые объяснения. Думаю, вы сами понимаете, по какому поводу.
— А вы кто такой? — насмешливо спросил Чарльз. — Ещё одна полицейская ищейка?
— Мистер Верниер, — произнесла Джейн, — мой друг. Он любезно согласился меня сопровождать. Вы можете смело говорить в его присутствии, я ему полностью доверяю.
Чарльз Торнфилд сел напротив Джейн, прислонился к стене и вздохнул.
— Ну что ж. Я всей душой надеялся избежать этого разговора, но деваться, видимо, некуда. Что вы хотите узнать, Джейн? Уверены ли вы, что хотите знать?
Джейн подняла на Чарльза глаза. Увидела его измученное лицо, потрескавшиеся губы, по–прежнему прекрасные тёмные глаза, блестевшие теперь нездоровым блеском, худые руки, торчавшие из рукавов, и тихо, но твёрдо сказала:
— Да. Я хочу знать всё.
Чарльз на мгновение прикрыл глаза и начал:
— Я очень виноват перед вами, Джейн. Поверьте, я говорю это искренне, от всего сердца. Тётя Лавви, да покоится она с миром, старая моралистка, была тысячу раз права на мой счёт: я — человек бесполезный, порочный и легкомысленный. Когда я в тот раз, три с половиной года назад, приехал к ней на Рождество, цель у меня была одна — выпросить денег. Я проигрался и задолжал столько, что на слово мне больше не верили. Разумеется, тётушка отказала. Она была строгих правил, да вы и сама это знаете. Но у меня появилась надежда — вы.