— О нет, мисс Митчем, — подал голос мистер Верниер, всё это время куривший в кресле у камина. — Смерть миссис Форсайт вызвана именно человеческой злой волей. Миссис Форсайт была убита — хладнокровно, безжалостно и изощрённо.
С этими словами мистер Верниер стремительно поднялся из кресла и подошёл к столу. Сидевшие за столом замерли, глядя на него с изумлением и ужасом.
— Позвольте, мы поближе рассмотрим ваш браслет, мисс Митчем, — неожиданно сказал мистер Верниер.
Перегнувшись через спинку стула мисс Митчем, он твёрдыми пальцами стиснул запястье пожилой дамы и перевернул её руку ладонью вверх.
— Да как вы смеете!.. — возмущённо выдохнула мисс Митчем.
— На похоронах миссис Форсайт я заметил некоторую странность в вашем браслете, — как ни в чём не бывало продолжал мистер Верниер. — Вы носите его камнем внутрь. Вернее, внутрь тем, что я сперва принял за камень.
Ловким движением мистер Верниер поддел булавку и снял с браслета мисс Митчем небольшое плоское украшение в гладкой серебряной рамке.
— На самом деле это не камень, — мистер Верниер распрямился и вытянул руку, демонстрируя собравшимся снятое с браслета украшение, — но…
— Пропавшая брошь миссис Форсайт!.. — ахнула Джейн.
Мистер Верниер наклонил голову.
— Именно, мисс Марпл. Я рассчитывал, что вы опознаете этот предмет.
Доктор Ленгстон снял очки, растерянно поморгал и спросил:
— Что происходит? В чём вообще дело?
— Дело в том, доктор, — отвечал мистер Верниер, — что перед нами убийца миссис Форсайт. Мисс Митчем, объясните, зачем вы подменили лекарство подруги?
Мисс Митчем медленно поставила чашку с блюдцем на стол, выпрямилась и процедила:
— Подруги? Лавиния Пенроуз не была мне подругой. Она разрушила мою жизнь и получила по заслугам.
— Мисс Митчем! — воскликнул викарий. — Что вы такое говорите!..
— Правду, викарий, как бы неприятна она ни была. Мы с Джорджем Форсайтом самим провидением были предназначены друг другу: у нас были общие убеждения, общие ценности, мы верили в одно и то же. Я стала бы ему верной подругой, и он добился бы всего, что было ему суждено! Но тут появилась Лавиния. Белокурая Лавиния Пенроуз, хохотушка, пустая кокетка. Эти её песни под пианино, эти домашние спектакли!.. Как‑то раз для шарады она переоделась в мужское платье. Вообразите, Джорджа, будущего священника, это бесстыдство нисколько не возмутило. Он счёл происходящее забавным. Когда я воззвала к его нравственному чувству, он ответил: «Юнис, в том, чтобы радоваться и веселиться, нет греха». Нет греха, ни больше, ни меньше!..
В комнате стояло гробовое молчание.