– Ваше высокоблагородие, у нас же куча бабья добровольческого.
– Зубными. Щетками. Вымыть. Выполнять! Потом отчитаться. Постойте. Лично вам газг’ешаю не мыть, но пго-конт-г’о-ли-говать. Понятно слово?
И, довольный собой, вернулся в крепость.
– Говорят, он корсет носит, – сообщил Николай Скворцов, натирая в вечерних сумерках каменные полы. – Виктор наш, Аствацатуров.
– Кто говорит?
– Васька Пятов. Говорил. Он в Батуме при нем служил и видел, как красавец усатый пузико-то затягивал!
– Врал, небось, – равнодушно бросил Эдесян.
На кухню он отослал часть добровольцев и треть взвода. С оставшимися отправился в бывшую «царскую залу». Николая вообще не хотел грузить дурной работой, всё же ранен. Однако тот сам напросился. «Разве это работа? Вот помню, поехал я в лес с одной крестьянкой… По дрова!»
Что до Васьки Пятова – застрелили его там же, под Батумом. А дурацкая сплетня про корсет уже давно по полку ходит.
– Всё вроде бы, – Николай дополз до края залы, выровнялся и утер пот.
Другие солдаты также выстроились перед командиром.
– Вольно. Николай Скворцов, отнеси ведра и щетки на кухню, остальные – свободны. А я перед Аствацатуровым отчитаюсь.
– Есть!
Солдатские сапоги загрохотали по лестнице.
Гаспар Эдесян подошел к узкому окну, в лицо дунул теплый ветер. Пахло цветами и гнилью. И соленой водой.
– Я искать тьебя, – чернокосая вошла в зал совершенно бесшумно. – Мнье сказать, ты пол мыть.
– Вот спасибо им, – буркнул Эдесян с большим раздражением, чем хотелось бы.
– Я устроить Ануш в моя пещера.
– Ануш?
– Женщина, который ты привез. Она не такой старый, как кажется. Бьеда делать ее старше. Я уговорить ее мстить за семья. Помогать нам. Она больше не хотеть умьереть.
– Молодец, солдат. Хвалю. Свободен.
Иония не двинулась.
– Что-то еще?
– Я помогать Ануш. Теперь хотьеть помогать тьебе.
– Э…
Иония двинулась к выходу. Обернулась.
– Идти.
Гаспар Эдесян озадаченно моргнул, но всё же пошел следом.
– Показать хотеть что-то, – пояснила девушка, спускаясь по лестнице, некогда «парадной», а сегодня – дряхлой, с раскрошившимися ступеньками.
После они прошлись по узкому каменному карнизу, поднялись по новой лестнице, более высокой и отвесной. И оказались на смотровой площадке, кое-где сквозь камень пробивалась трава. У стены кто-то предусмотрительный навалил сена. Айсорка поманила к краю, и русский армянин Гаспар Эдесян узрел во всей красе озеро Ван, которое сами ванцы гордо величали «морем». Конечно, видел он его не впервые. К городу подходили со стороны пристани. Но одно дело, когда маршируешь на бой – не до красот, совсем иное сейчас. Синие волны мягко бились о берег, отталкивались о землю и убегали за вечерний горизонт. Вытоптанная врагами равнина, казалось, выдыхала с облегчением, дышала свободой. То тут, то там валялись обломки досок, колесо от телеги, прочий мусор – следы турецкой армии. Эдесян всмотрелся вдаль – не появится ли белогривый красавец? Красавца не было, зато некрупное мохнатое животное с разбегу плюхнулось в воду и радостно поплыло прочь от берега. Эдесян удивленно обернулся к спутнице.