По-звериному оглядываясь, Товкач вышел, взял под руку свою больную Настю и повел в Талаи. Всю дорогу приговаривал:
— Пропади ты пропадом, какая дура! Что же, я уж такой зверь, что мог бы поднять руку на свою родную дочь? Ну, скажи, что тебе стукнуло в голову, что ты против родного мужа пошла? Ходи теперь пешком, а на твоей линейке будет Мария Сила ездить. Фу, до чего я докатился на старости лет! Чуть из села не выгнали…
Настя за всю дорогу не промолвила ни слова. Шла словно в тумане, до нее доходили только мужнины тумаки и кое-какие слова. На мостике он остановил ее, подвел к березовым перилам и сказал спокойно:
— Утоплю тебя.
— Топи, — ответила Настя. — Нет Василинки, пускай и меня не будет.
Оба увидели себя в чистой спокойной Уборти. О, как они оба постарели с тех пор, как не стало Василинки! А теперь эта старость будет надвигаться на них еще быстрее.
Пришли к себе во двор. Идол лежал около летней кухни, ловил мух и страшно щелкал зубами. Даже когда Филимон вышел из хаты с узелком, Идол не обратил на него никакого внимания и продолжал щелкать зубами.
— Прощай, Идол, — сказал Товкач.
Выбежала Настя, спросила:
— Ты куда?
— Куда глаза глядят, — сказал Товкач.
Но он побоялся отправиться в далекий мир. Пошел на Несолоньские болота, в отряд Артема Климовича. Он знал, что тому всегда не хватает людей. В МТС кого только мог переманивал, а теперь в этот отряд переманивает. Но это других. А Товкачу пришлось проситься перед всем отрядом, который как раз собрался обедать.
— Артем Климович, прими погорелого.
— Совсем погорел или что-нибудь спас? — с хитринкой спросил Артем Климович.
— Совсем, — выдохнул Товкач из глубины души.
— Ну, что с тобой делать? Иди. Но только если начнешь и здесь воду мутить — выгоню. Нам и так опротивела мутная вода.
Улыбаясь, Товкач перекрестился, что означало: он будет тише воды, ниже травы. Но уже на другой день Филимон подумал, что не плохо было бы стать начальником этого отряда вместо Артема Климовича. Тут Товкач показал бы себя, а отсюда его без всяких разговоров могли бы послать председателем хотя в небольшой колхоз, если уж большой побоялись бы доверить. Сидел на дренажном плуге и все думал, как бы занять место Артема Климовича.
— Эй, Филимон Иванович! — покрикивал тракторист Фома. — Что задумались? Вы плуг углубляйте.
И Товкач углублял проклятый плуг и за день «наплужил» такие кровавые мозоли, каких сроду у него не было. «Нет, — сказал он себе, — не могу я быть рядовым. Мои руки к этому не приспособлены». Ночь он славно проспал на свежем воздухе, а утром снова должен был садиться за плуг, хоть огнем горели мозоли.