часть мужского населения для межполовых вербальных контактов. А проще – для
склеивания телок, и телки с радостью склеиваются.
Егор скосил глаз, чтобы посмотреть на ее профиль, и решил – не растеклась
бы. Может, поэтому Егору Росомахину и захотелось ее склеить? Он любил
сложные задачи.
Конечно же, именно из-за этого. Потому что натуральная блондинка
понравиться ему не может никогда. А неплохо, кстати, она держится за рулем.
Был еще нюансик. Смешно даже. Запах «Клима».
Как-то он подарил ярко-голубую коробочку Корнелии, а она расхохоталась и
даже красивый шелковый бант, которым та коробочка была украшена, развязывать
не стала.
Когда отсмеялась и промокнула подушечками пальцев уголки
безукоризненно накрашенных глаз, пояснила с улыбкой:
– Не обижайся, Ёжка, я не смеюсь над тобой, а радуюсь! Значит, врут про
тебя бабы из отдела рекламы, и вовсе ты не бабник, душа моя. Иначе ни за что не
принес мне вот этот нафталин.
Егор за «нафталин» обиделся, причем как-то всерьез, по-детски. Но,
конечно, смешливой Корнелии он об этом говорить не стал. Как, впрочем, и про то,
что бабы из отдела рекламы все-таки не врут. Зачем ей это? Узнает сама со
временем.
А идиотская женская манера презирать то, что, по чьему-то там
авторитетному мнению, уже устарело или, как они любят выражаться, «в этом
сезоне перестало быть актуальным», его до невозможности бесила. Какая-то
вселенская тупость. Прошлогодняя коллекция – фу, отстой! А свежее дерьмо – это
да, это вандефул! Коровы.
Его папаня, которого с недавним появлением в семье внука – сестра Ленка
родила – теперь зовут исключительно «дед», в былые годы служил управляющим
в отделении Госбанка, в те недавние и такие уже далекие времена, когда Госбанк
еще существовал.
Егор по малолетству в подробности не вдавался, откуда у простого
советского банкира «Волга» и прочее, значит, зарплаты такие. Но в их семье
никогда не было необходимости вести дружбу с «завсклад-товаровед». У них в
семье и без этой дружбы всегда все было.
Маманя легонько трудилась ассистентом на кафедре иностранных языков в
текстильном институте, студентов своих не обижала, при дележке учебных часов в
драки с коллегами не вступала. За что, кстати, была осуждаема теми же
коллегами.
Зависть и осуждение – что может быть ближе и понятнее любой
человеческой душе? Маманя ни от кого не скрывала, кем и где работает ее муж.
Да и скрывать в те времена было бессмысленно.
Зато студенты ее любили. Зато каждый день в три часа пополудни она уже
была дома. Зато на два летних месяца – в отпуск, какая прелесть!
«Клима» как раз и подарили ей благодарные студенты. Аромат ей не