Едва заметно дрожат чувствительные магнитники на прозрачных ниточках. Поворачиваются неуловимо для глаза. И так же медленно течет перед Хансеном длинный черед знакомых обветренных лиц, ставших родными, самыми близкими и дорогими. А за этими лицами мачты и ванты, крутые борта судов. Вот первым идет «Викинг». Первое плавание. Первые льды. Первый медведь. Это — 1882 год. А вот он, — великий скептик Норденшельд, — «Старый Нор». Вот, как живая, его широченная спина, про которую рассказывают, что именно ею он загородил шлюпку от грозивших залить ее волн во время плавания по Енисею… Старый Нор… Великий Нор… Его первое рукопожатие и удивленный вопрос: «Вы хотите пересечь Гренландию? Так, так… Это —1886… Через два года Гамель — первый человек, открывший свой кошелек для молодого сумасброда. А вот и они, первые сподвижники цервой настоящей победы — Свердруп, Дитрихсен, Трана… А за ними скуластые широкие лица маленьких несуразных лапландцев Балто и Равна… Это — Гренландия. 1888… Здесь мысли, Хансена сразу перескочили к накрепко вмерзшему в ледяное поле круглому «Фраму». Какой пушистый снежный ковер покрыл его палубу!.. А реи, а ванты… Точно их нарисовали для театральной Декорации… Да, это 1895. Бессмертный поход с Иогансеном к так и недостигнутому полюсу. А вот и «Коррект» добряка Самюэльсона. Интересно, сколько лет нужно было потратить, хотя бы с тем же Свердрупом или со славным неутомимым Иогансеном, чтобы пройти тот путь, к концу которого, может быть сегодня, подлетает «Граф Циппелин».
— Доктор Хансен! — неожиданно раздалось над самым ухом.
Фритьоф вздрогнул. Провел ладонью по глазам.
— Простите, профессор, я весь внимание.
Но толстяк от волнения нечего не мог сказать.
— Смотрите, смотрите, доктор, — выдавил он, наконец, из себя, показывая на трепещущие в чудесном предчувствии магниты. — Теперь уже наверно… О, наверняка! Ведь это» наш немецкий прибор…
Хансен хотел склониться над прибором, но громовой голос из носовой рубки заставил его вскочить как на пружине:
— Херре… херре… Земля по левому, борту!
Это кричал Зарсен.
Хансен торопливо пожал руку магнитологу. Он стремительно расправился во весь рост. Длинный, сухой, с блестящей на ярких отсветах солнца серебряной головой, он медленно твердыми шагами прошел в главную рубку. Каждая морщинка, в сетке, обволакивающей обветренную кожу лица, смеялась. Счастье струилось из каждой складочки. Счастье, доступное немногим — счастье открытия новой земли среди льдов. Тем большее, что ведь это — Земля Недоступности.