— Ну, это еще не так плохо. Все — таки ближе к дому, — задумчиво сказал штурман.
— Было бы не плохо, если бы такой дрейф не тянулся больше трех лет, — насмешливо заметил Билькинс.
Кроппс поднял бледное лицо. Но он не успел подать своей реплики. Билькинс оживленно сказал:
— Знаете что, старина? Отправляйтесь — ка вы сейчас в качестве парламентера к вашим бунтовщикам и скажите им, что я сдаюсь на милость победителя… Я согласен вести судно, куда мне велит команда.
— Представляю себе, сэр, во что ей впоследствии это обойдется, — хихикнув, заметил Кроппс.
— Потому что вы это представляете себе яснее других, вы и стараетесь на всякий случай перестраховаться, — рассмеялся Билькинс.
— О, сэр!
— Ладно, не буду. Идите, мистер Кроппс, и скорее возвращайтесь. Я думаю, что теперь — то они понимают, как дорога каждая минута, и не станут слишком долго совещаться… Да хорошенько убедите их в том, что теперь я совершенно здоров.
— Есть, сэр.
В помещениях «Наутилуса» не было слышно ничего, кроме гула моторов. Изредка сквозь звонкую тишину прорезался острый писк радиоискры. Жалобно вскрикивал несколько раз и потухал. Это Вебстер давал квитанцию в принятой засечке. После этого, путаясь ватными ногами, как пьяница, радист плелся к штурману и, склонившись над его плечом, жадно ждал момента, когда скрестятся пеленги, проведенные от береговых станций.
Вебстер видел только вздрагивающие пальцы штурмана. По мере того как все больше и больше к северу отходила точка пересечения тонких карандашных линий, пальцы дрожали сильней.
Сегодня на своей — третьей по счету — вахте Кроппс получил скрещение линий на 147°25′ восточной долготы и 84°30′ 22» северной широты. Это было на два градуса севернее и на три с половиной градуса западнее, чем в первую вахту вчера и в то же время на двадцать секунд южнее и на двадцать три с половиной минуты восточнее, чем сегодня же в первую вахту. Штурман безнадежно махнул рукой. Вебстер, шатаясь, побрел к себе в рубку. Его шаркающие шаги гулко разносились в железной тишине прохода. Со стороны рундуков доносилось тяжкое сопение. Иногда чей — то хриплый голос затягивал неразборчивую фразу.
Кроппс постарался скорее миновать темное пространство, занятое рундуками. Он шел по нему, оглядываясь по сторонам и шарахаясь от сопящих людей, как ребенок, путешествующий по страшным и таинственным дебрям темной комнаты.
В центральном посту Билькинса не было. Штурман застал его в каюте. Занятый упаковкой приборов, капитан не заметил Кроппса.
— Сэр… очередная засечка.
— И как? — не отрываясь от работы, спросил Билькинс.