И он развернулся. И действительно пошел. Действительно. Пошел. Прочь. От нее.
Первое попадание пришлось в затылок, но вскользь. Зато второй снежок попал точно в шею. Холодный мокрый снег потек-посыпался за шиворот. Макс ошеломленно обернулся.
— Ты что творишь, мать твою?!
— Это ты что творишь?! — Кира в несколько стремительных шагов подлетела к нему. — Ты говоришь, что любишь меня, а потом спокойно разворачиваешься и уходишь?!
— Ну, ты же можешь после первого секса не разговаривать со мной?! А я, значит, должен заботиться о твоих чувствах?!
— Да что ты вообще знаешь — о чувствах?! — все. Ее понесло. Она потом пожалеет, совершенно точно пожалеет. Но его слова сорвали стоп-кран. — Нельзя бросаться словами, смысла которых ты просто не понимаешь!
— Угу. Не понимаю, — Макс дернул плечом. Поморщился. Мокрое и холодное бодро потекло между лопаток вниз. Совсем вниз. — Премного благодарен, Кира Артуровна! Твоими стараниями я пойду на прием к главе района в мокрых трусах!
— Не переводи разговор! — а потом растерянно: — Ты и в самом деле… торопишься?
— Нет, это я так шучу! Или вру — как обычно.
— А вот не надо из себя жертву изображать! — ее снова закусило. — Нечего бросать слова, о которых ты ничего не знаешь и не понимаешь!
— А ты, значит, понимаешь, да? — Макс подозрительно сощурился.
— Понимаю! — запальчиво. — Уж побольше твоего!
— Ну, так расскажи мне… — вкрадчиво. — Что такое… любовь… в понимании Киры Артуровны Биктагировой.
— На «слабо» меня берешь?
— Нет.
— Ладно! — все равно ее уже далеко унесло в сторону тех вещей, о которых она будет потом долго сожалеть. Какая теперь разница? — Ты спрашиваешь, что такое для меня любовь? Пожалуйста! — вдохнула глубоко, словно перед тем, как нырнуть. — Любовь — это всерьез, МАлыш. Любовь — это не на один день. В любви не бывает так, что сегодня я тебя люблю, а завтра я занят и не в настроении. Любовь — это обязательства, в том числе. Любовь — это дом, семья и дети, в конце концов! Вот так-то, пан архитектор, — и тут у нее словно кончился запал. И плечи опустились, и уголки губ. Зато не будет потом думать о том, что чего-то не сказала. Все. Все сказала. С избытком.
— По-моему, это ты меня «слабо» берешь, — после небольшой паузы ответил Макс.
— Вот уж нет!
— Да, да. Ты, определенно, считаешь, что я ко всему этому не готов.
— Конечно, не готов! — фыркнула Кира. — Ты же вольный стрелок, Макс. Ты, твой пентхаус, твоя работа. Что тебе еще нужно в этой жизни?
«Ты!» — так и хотелось заорать ему. Но вместо этого засунул руки в карманы пальто.
— Не хочу тебя расстраивать, Кира Артуровна, но психолог из тебя никудышный.