Поэтому случилась самая настоящая битва характеров и упрямств.
Максу понравился дядя Миша, будущий супруг матери. Он был нормальный мужик, и даже не предпринимал попыток воспитывать уже взрослого, по его понятиям, парня. За что Макс был ему весьма благодарен. Но будущие супруги Горенко вознамерились забрать его с собой, против чего Макс возражал категорически. Потом подключился отец и заявил, что готов забрать сына к себе. Мальчику все равно через год поступать, Варшавский университет — очень уважаемое учебное заведение, а польский, который Макс и так знал уже неплохо, за год можно еще лучше подтянуть. Взрослые спорили месяц. А потом Макс заявил, что лично он с места никуда не тронется. Ему шестнадцать, и он в состоянии сам принять за себя решение. Он остается в Питере, окончит школу и поступит здесь же в ВУЗ. А если родители — оба! — не собираются поддержать его в этом решении, прежде всего финансово — он все равно не уедет. Бросит школу, пойдет работать дворником или грузчиком. Но из Питера не уедет.
У троих взрослых не получилось переспорить одного упрямого подростка. Так в шестнадцать Макс остался один в двухкомнатной квартире на Васильевском. Нет, за ним присматривала тетка — сестра матери. Тетя Галя даже высказывала намерение переехать на время жить на Васильевский, но две кошки и той-терьер не позволили. И Макс был этому очень рад. Тетка периодически наезжала — с готовкой, стиркой, генеральными уборками и просто проверками по поручению сестры. К концу первого курса Макс убедил всех окончательно и бесповоротно, что способен жить самостоятельно и без контроля со стороны взрослых теть. И ни разу потом не дал повода усомниться в собственной благонадежности.
И, наверное, это было просто счастливой случайностью, что ни мать, ни тетка так и не узнали о трех вызовах милиции по поводу шума из-за слишком буйных вечеринок. О забытом включенном утюге, из-за которого едва не случился пожар. О потопе в ванной. О забившемся унитазе, потому что какой-то умник из гостей вывалил туда… В общем, даже для унитаза это оказалось неожиданно и «неперевариваемо». О гостивших у Макса днями и даже неделями друзьях. И подругах.
К четвертому курсу Макс переболел собственной свободой и вседозволенностью. Постепенно сошли на «нет» буйные студенческие гулянки, истончился поток веселых девушек самых разных форм и расцветок. Квартира стала приобретать все более и более цивилизованный вид.
* * *
— Я правильно поняла… — за время рассказа Макса кофе успел остыть. — Что ты с шестнадцати жил один?