— Ты ж у нас натура творческая. Тебя до меланхолии только бабы доводят. Это я могу из-за изменения ставки рефинансирования грустить. А для тебя это мелко.
— У меня ремонт!
— О, да… — ехидно протянул Костя.
— Да думай, что хочешь! — поморщившись, отмахнулся Макс. — Я все деньги в квартиру вбухал, мне не до Испании сейчас. И потом, мне в Варшаву надо слетать — тоже траты. Опять же, Парамона с его хлопцами надолго оставлять нельзя — без ежедневного контроля они там быстро дел натворят. Я вот могу только себе позволить на неделю к отцу смотаться — и все. Никакого Мадрида.
— Бедняжка, — в голосе Драгина не было и тени жалости. — А Варшаве у тебя что за срочность? У пана МАлыша-страшего что-то случилось?
— Случилось, — кивнул Макс. — У пана МАлыша-старшего скоро случится день рождения младшего сына. Я обещал быть.
— Это сколько Андрюхе стукнет? Восемнадцать?
— Ага, — невольно улыбнулся Макс. — Вырос конь такой — на голову меня выше.
— Поступает в этом году?
— Ну. К ужасу отца собрался делать карьеру медикуса. Причем не просто медикуса — а самого страшного представителя этой благородной профессии.
— Проктолог? — заржал Костя. — Или патологоанатом?
— Стоматолог!
— Жжет напалмом Андюха.
— С другой стороны — ничего удивительного нет, у пани Малгожаты отец — хирург. Так что это у Анджейки гены прорезались. В общем, «едрид-Мадрид» пусть в этом году без меня. У меня ремонт, мебель, совершеннолетие брата. Еще подарок ему нужно купить, — Макс потер шею. — Отец с матерью ему машину дарят, так мне тоже…
— Айфон?
— Да айфон у него есть, — усмехнулся Макс. — На часы договорился с мелким. Но это дело тоже недешевое.
— Как хорошо, что у меня брат — старший! — с чувством произнес Константин. — Которому не надо часы и айфоны дарить.
— И который восемь месяцев в море, — рассмеялся Макс. — Семен Семеныч у тебя вообще сам по себе подарок.
* * *
В Варшаве Макс любил бывать. Он и саму Варшаву любил — хотя не так, как родной Питер, конечно. Но город, несомненно, красив.
И своих польских родственников Макс тоже любил — простой и искренней любовью. С годами все лучше стал понимать две вещи: что он очень сильно похож характером на отца, и что с матерью они совершенно разные люди, просто полные противоположности.
Младший брат, Анджей, прямо-таки обожал старшего брата — причем, как полагал Макс, это любовь основывалась отчасти на том, что они не росли вместе и встречались раз-два в год. Если бы они росли вместе, в одном доме, под одной крышей — как знать, как бы сложились их отношения. А теперь для Анджея старший брат из странной и неизвестной России был верховным авторитетом — даже более уважаемым, чем отец. Именно одобрение Макса стало последним аргументом в пользу стоматологического факультета — Анджей половину зимы советовался со старшим братом по поводу выбора будущей специальности. И только после одобрения брата озвучил свое решение родителям.