Но, с другой стороны, не будь той операции, у нее не было бы Стэнли! Не было бы этого могучего плеча, в которое можно уткнуться головой, и этого мощного бедра, на которое можно забросить ногу во сне, и этого горячего и живого, мгновенно вырастающего Корня Жизни, который можно держать двумя руками. А про все остальное, что можно с ним делать, и говорить не приходится…
Вот и решайте, господа, стоило ей идти на риск тех панических афер или не стоило. «Они хотели нас похоронить, но они не знали, что мы семена»…
В октябре жуткие снегопады, метели и морозы обрушились на обе Дакоты, Небраску, Вайоминг и Колорадо, а в ноябре ветры с Великих озер ударили по Вермонту, Бостону, Филадельфии и Нью-Йорку, да с такой силой, что на Манхэттене срывало светофоры и валило деревья даже у Таймс-сквер.
Но все это не снижало половой активности населения. Наоборот, в периоды невзгод и страхов резко сокращается количество разводов – от ударов судьбы люди прячутся под одеяла и крепче обнимают друг друга.
И вот именно в то время, когда ураганный ветер, как пьяный бандит, с ревом носился по узким каньонам меж небоскребов Уолл-стрит, у Валенсии появилась еще одна нежданная гостья. Как она просочилась мимо спрятавшегося от урагана швейцара Гойо, теперь уже значения не имеет. В 23.40, когда из «The Little School of Intimacy», «Маленькой школы интима», ушла последняя студентка и Валенсия собралась на лифте спуститься в гараж к своей новенькой «Ауди Q5», дверь вдруг открылась и на пороге возникла молодая, лет двадцати пяти, испанка в высоких дорогих сапогах, наглухо застегнутом плаще мужского покроя и с лицом актрисы Евы Мендес. Она с любопытством осмотрела тренировочный зал, молча подошла к ближайшему шкафчику с тренажерами и, рассматривая нефритовые яйца и шары Кегеля, сказала наблюдавшей за ней Валенсии по-испански:
– Hola, hermana…[13]
– Извините? – по-английски переспросила Валенсия, чувствуя в этой гостье какую-то необычную силу.
– Говори по-испански. Я твоя сестра Мария Риес. Долго же я тебя искала! Два года! – продолжила гостья по-испански и достала из шкафчика нефритовое яйцо, взвесила его на левой руке: – И ты это можешь носить в себе?
– Извините, у меня нет сестры, – ответила Валенсия.
Держа в руке нефритовое яйцо, Мария подошла к ней и села в кресло:
– Сядем, поговорим. Я дочка Хуана Риеса. Знаешь такого?
Валенсия промолчала. Конечно, она знала Хуана Риеса. Семь лет назад, когда под именем Марита Кортес она вылетала из Парижа в Майами, генерал Иван Серпухов, хозяин «Камиллы», сказал: «В Майами возьмешь в аэропорту такси и поедешь в Холландэйл. По дороге проверь, чтоб не было хвоста. На углу Холландэйл-Бич-бульвар и Норд-Дикси-хайвей стоит Макдоналдс, сядешь там и будешь сидеть». «С чемоданом?» – удивилась Валенсия. «Да, с чемоданом, но маленьким! Ты туристка, летишь в Орландо на десять дней. В Макдоналдсе к тебе подойдет испанец и скажет по-испански: “Вам помочь с меню?” Всё, остальное у него, удачи!» Пожилой испанец, который, прихрамывая, подошел к ней в Макдоналдсе, и был Хуан Риес. Он дал ей крохотную, величиной с бизнес-карт, карточку социального обеспечения с ее новым именем Валенсия Риес и датой рождения 7 июля 1988 года. «Запомни, – сказал он. – Это не липа и не подделка, и это единственное, что тебе нужно, чтобы открыть счет в банке, получить автомобильные права и вообще легализоваться в Америке». С той минуты Марита Кортес исчезла, и только много позже Валенсия, помолодевшая на год по своим новым документам, узнала, что это такой бизнес у кубинско-испанской мафии во Флориде: новорожденных детей дважды или даже трижды регистрируют под разными именами, и полученные на фиктивных детей карточки с реальными социальными номерами продают нелегалам за очень большие деньги. Но Хуан Риес не был в мафии – или так было удобней думать генералу Серпухову? Зато Валенсия могла звонить Хуану как «родному» отцу, а он ей как «дочери»…