– Даже если меня попросит сам Путин, я не буду этого делать.
Мария удивленно повернулась к ней:
– Путин? При чем тут? Разве твоя родина Россия?
Теперь удивилась Валенсия:
– А разве нет?
– Куба! – жестко сказала Мария. – Твоя родина – Куба. Ты забыла?
По правде говоря, Валенсия действительно это забыла, а если изредка и вспоминала, то только мамины мягкие коленки и белые пляжи Плайя Эсмеральда в Гуардалаваке. А Мария, не дождавшись ее ответа, продолжила:
– Ты кубинка, и Кубе нужна твоя помощь. Понимаешь, раньше нас кормил Советский Союз – покупал сахар, платил за военные базы. А теперь это кончилось. Нефти на Кубе нет, сахар никто не покупает, и страна просто гибнет. Америка должна отменить эмбарго. Тогда на Кубу хлынут туристы, привезут деньги…
Валенсия опешила:
– Ты серьезно? И Фидель согласится на это?
– И Фидель, и Рауль, – сказала Мария. – Они уже пробуют это через бразильского посла. Но Белый дом и слышать не хочет…
Тут в третий раз к «сестрам» подвалил рослый пьяный немец, со спины обнял их обеих за талии:
– Okay, girls, I’m taking bough of you! How much?[14]
Они оттолкнули его руки, Мария спокойно сказала:
– Sorry, sir, we’re not prostitutes[15].
– Oh, come on! – хмельно не поверил он. – Tell me how much?[16]
– What’s your name?[17] – спросила у него Валенсия.
– I’m Zigfrid! – гордо представился он. – Zigfrid Krause, Douche bank! Can I buy you a drink?[18]
– Herr Krause, – попросила Валенсия, вспомнив уроки немецкого в «Розарии № А08», – bitte halten, sie weg von uns, wir sind nicht Prostituierte[19].
Немец изумленно отшатнулся, икнул и отошел.
– Красиво, – по-испански сказала Мария Валенсии и повернулась к бармену: – Еще два пунша, пожалуйста.
Когда он поставил перед ними два пунша, «сестры» продолжили беседу.
– Обама считает: когда Куба обанкротится, кубинцы сбросят хунту Кастро, – сказала Мария. – Но будет это или не будет, никто не знает, а сейчас там дети голодают.
– А я-то что могу сделать? – удивилась Валенсия.
Мария усмехнулась:
– Ты – можешь. У тебя есть последний аргумент.
– Ты с ума сошла? – воскликнула Валенсия. – Я не могу трахнуть американского президента!
– Почему? – спросила Мария. – Мерилин Монро могла, и Моника Левински смогла. Думай позитивно. – И снова перешла на испанский: – Чтобы подняться на Эверест, нужно только сказать себе: «Я поднимусь на Эверест!» И всё.
Валенсия не успела ответить – сзади их обеих снова обхватили мужские руки, и уже не две, а четыре. Это Зигфрид Краузе вернулся с приятелем-тяжеловесом, оба они любовно обняли Марию и Валенсию, и Краузе, сжав руки у Валенсии на груди, сказал: