«Щирэ дякую за вашу вэльможну критику», – закончил я свое выступление и пообещал при работе над вторым вариантом сценария учесть все их творческие замечания.
Мертвая пауза была мне ответом.
Красавица Нина Гусилевская, которая вела протокол этой экзекуции, застыла с авторучкой, поднятой над листом бумаги.
– Г-мм… – прокашлялся наконец Решетюк, поскреб свой лысеющий затылок и сказал по-русски: – Я думаю, раз автор это… ну, готов, так сказать, учесть наши замечания, то мы можем-таки принять этот сценарий как первый вариант.
С тех пор я никогда – ни от Решетюка, ни от остальных членов редколлегии Одесской киностудии – не слышал ни одного украинского слова. Второй акт игры в украинское кино разыгрывался уже на русском языке.
Конечно, за три месяца, как мечтал Жора, я никакой сценарий не написал. Первый вариант, второй, третий… Поправки студийной редколлегии, попытки дружелюбных украинских редакторов торпедировать сценарий «закрытыми» рецензиями руководителей Одесского морского пароходства, поправки худсовета студии, поправки главной редакции Госкино СССР… после всех переделок и «улучшений» в двенадцати инстанциях окончательный и утвержденный в Госкино вариант сценария чаще всего выглядел в то время либо полной противоположностью замыслу автора, либо напоминал гладко обструганный столб. Даже при самом сильном воображении было невозможно представить «дерево», из которого его выстругали. И если вначале, в первом варианте, мой сценарий казался мне эдаким лихим корветом с высокими мачтами лирических сцен и с парусами, полными ветра жестокого конфликта, с романтическим капитаном на капитанском мостике, живущим, как Кичин, по древней заповеди греческих моряков «плавать по морям необходимо, жить не так уж необходимо!», и с прекрасными женщинами на пирсе и на приморских улицах, по которым морской ветер гонит катышки тополиного пуха… – то к моменту выхода сценария в студийное плавание, то есть к запуску фильма в производство, от этого корвета оставалась в лучшем случае лодка-долбленка. Но и это было по тем временам почти чудом – написать сценарий, протащить его через все редколлегии, худсоветы и комитеты и – запустить в производство! На сотню сценариев, поступавших в то время на киностудии, такая удача ждала лишь один, ну, максимум два. И потому многие, если не все, режиссеры и авторы шли на любые ухищрения и компромиссы, лишь бы «протолкнуть сценарий», запуститься с ним в производство – «а там все восстановим, впишем, снимем, старик, не беспокойся!»
Фильм «Море нашей надежды» был запущен в производство в апреле, чтобы в мае съемочная группа провела кинопробы, а в июне вышла на съемки натуры. И вот я опять в Одессе, но уже не в роли незваного московского варяга, а – свой, почти одесский, почти украинский автор! Ведь под мой сценарий студия получила от Госкино СССР 350 тысяч рублей, закрыла ими свои бюджетные дыры и даже вовремя выдала зарплату двумстам своим сотрудникам! Встречать меня в Одесский аэропорт приехали на студийной директорской «Волге» сразу и режиссер-постановщик, и его помреж, и директор картины! И номер меня ждал – не каморка-пенал в «Куряже», а двухкомнатный люкс в лучшем отеле на Приморском бульваре!