Между тем в Петербурге от Австрии ожидали полной лояльности. Николай I, большая часть правления которого пришлась на эпоху «Священного союза», рассчитывал, что в начавшейся Крымской войне, в которой против него на стороне Турции выступили Англия, Франция и даже Сардиния, Вена сохранит по меньшей мере дружественный нейтралитет. По мнению царя, помощь, оказанная им Габсбургам в подавлении венгерской революции, должна была наполнить душу Франца Иосифа вечной благодарностью к России. Молодой австрийский монарх, однако, полагал иначе. «Наше будущее — на востоке, — писал он матери, — и мы загоним мощь и влияние России в те пределы, за которые она вышла только по причине слабости и разброда в нашем лагере. Медленно, желательно незаметно для царя Николая, но верно мы доведем русскую политику до краха. Конечно, нехорошо выступать против старых друзей, но в политике нельзя иначе, а наш естественный противник на востоке — Россия».
Как видим, при всей своей приверженности консервативно-династическим принципам Франц Иосиф оказался хорошим учеником Шварценберга: союзные обязательства и традиции не значат ничего, политическая целесообразность — всё. В начале июня 1854 г. Австрия предъявила России ультиматум, требуя немедленного вывода русских войск из дунайских княжеств. Петербург скрепя сердце согласился: военная отсталость николаевской России, плохие коммуникации и всеобщая коррумпированность не позволяли ей, помимо уже имевшихся фронтов в Крыму и на Кавказе, открыть боевые действия на своих западных границах. Николай I с горечью заявил австрийскому послу, что наибольшими глупцами в истории были, по его мнению, польский король Ян Собесский и он сам, поскольку оба имели несчастье спасти династию Габсбургов. Царь в гневе повернул лицом к стене находившийся в его кабинете портрет Франца Иосифа, написав на обороте: «Du Undankbarer» — «Неблагодарный».
Впрочем, гнев России не сводился к эмоциональным словам и жестам ее императора: отныне в Петербурге считали Австрию своим главным соперником на юго-востоке Европы и делали все, чтобы нанести австрийским интересам максимальный ущерб — хотя, как мы увидим, из тактических соображений Россия и Австрия еще не раз заключали между собой различные соглашения. Тем не менее опрометчивое решение, принятое Францем Иосифом в 1854 г., аукнулось ему 60 лет спустя. Путь к роковому для двух монархий столкновению 1914 г. начался в дни Крымской Войны. Стратегическая ошибочность курса Франца Иосифа и Буоля (куда менее самостоятельной фигуры, чем Шварценберг) проявилась в 1856 г., во время Парижского конгресса держав, который подвел итоги Крымской войны. Вопреки ожиданиям, в изоляции на нем оказалась не проигравшая Россия, а Австрия, не сумевшая извлечь никаких существенных выгод из своих дипломатических маневров двух предыдущих лет. «Крымская война оставила Австрию без друзей. Россия приписывала свое поражение австрийской угрозе выступить на стороне [западных] союзников; союзники же полагали, что Россия не стала бы воевать, присоединись к ним Австрия с самого начала»