Положение Франции было намного более простым и одновременно более сложным. Простым — потому, что унижение, пережитое французами в 1870—1871 гг., и милитаристско-националистический характер режима Вильгельма II препятствовали мирному урегулированию франко-германского конфликта. Можно сказать, что Франция знала своего врага в лицо и имела достаточно времени для подготовки к решающей схватке. Сложным — потому, что надеяться на реванш Париж мог лишь в случае поддержки со стороны Англии и России, а эта поддержка, как мы уже выяснили, не была само собой разумеющейся. Поэтому именно Франция являлась душой Антанты, и летом 1914 г. французское руководство не испытывало особых сомнений, вступая в войну. Нельзя сказать, что западные державы желали этой войны, но обе они приняли ее: Англия — после долгих колебаний, Франция — практически сразу после того, как стало ясно, что Германия и
Россия не намерены оставаться в стороне от австро-сербского конфликта.
Италия. Позиция Италии в предвоенные годы и месяцы была очень щекотливой. С одной стороны, она продолжала оставаться членом Тройственного союза, причем итало-германо-австрийский договор был в 1912 г. продлен еще на пять лет. С другой стороны, с одним из союзников, Австро-Венгрией, Италию разделяли достаточно серьезные противоречия, связанные, во-первых, со стремлением Рима Получить те провинции дунайской монархии, где проживало итальянское население (Трентино, а позднее также Далмацию и Истрию), а во-вторых, с желанием утвердиться в Албании, превратив Адриатику во внутреннее итальянское море. К тому же общественное настроение в Италии на протяжении всех тридцати лет ее участия в Тройственном союзе оставалось неизменно антиавстрийским: сказывалась память о владычестве Габсбургов на севере Апеннин и борьбе с ними в годы Рисорджименто.
Впрочем, в правящих кругах Италии были деятели, искренне стремившиеся к выполнению союзнических обязательств — например, начальник генерального штаба итальянской армии генерал Поллио, который в сентябре 1913 г. участвовал в совместных маневрах центральных держав и произвел хорошее впечатление даже на такого ярого противника итальянцев, как Конрад фон Гетцендорф. «Его серьезность, спокойствие и внимательность вызывали симпатию и доверие, — вспоминал Конрад. — Мне казалось, что, говоря о верности [Италии] своим обязательствам, он ведет себя честно и открыто...» Но «генерал Поллио не был Италией», — с горечью добавлял начальник австро-венгерского генштаба.
Позиция итальянского политического руководства была совсем иной. Ни премьер-министр Дж.Джолитти, ни министр иностранных дел маркиз ди Сан-Джулиано не считали, что вступление в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии принесет Италии какие-либо выгоды. Военная слабость Италии, претендовавшей на создание собственной колониальной империи в Африке и Средиземноморье, проявилась к тому времени уже не раз. В 1896 г. итальянцы, попытавшиеся завоевать Абиссинию (Эфиопию), потерпели при Адуа позорное поражение от армии абиссинского негуса (императора), вооруженной луками, копьями и кремневыми ружьями. В 1911 г. Италия развязала войну против Османской империи в Ливии, но сумела покорить эту территорию лишь после того, как турки, подвергшиеся нападению балканских стран, запросили мира. Помня об этих неудачных операциях, в Риме не хотели портить отношения с Англией и Францией, чей объединенный флот в Средиземном море мог легко уничтожить итальянские эскадры и атаковать беззащитное побережье Апеннинского полуострова.