Семён всё ждал кого-нибудь из тех троих, что остались в Сорок седьмом, но они не появлялись, видимо, их мурыжили где-то в другом месте. В конце концов остался только военный следователь, на все лады задававший, в сущности, один вопрос: почему Семён уехал из Сорок седьмого. Семён, всякий раз радуясь своей предусмотрительности, устало отвечал: чтобы здесь, в Саратове, сообщить о происшествии «куда надо», если железнодорожному диспетчеру вдруг не поверят. Видно было, что следаку происходящее тоже до чёртиков надоело, просто ему дали такое задание: прояснить этот вопрос. Вот он и проясняет. И вообще, выпускать Семёна, похоже, никто не собирался.
Семён уже подумывал перейти к более решительным действиям, когда случилось это.
Вроде бы открылась и закрылась дверь. Следователь замер, уставившись затуманенным взглядом в пространство перед собой, и Семён вдруг почувствовал чьё-то присутствие. Он резко обернулся, но никого не увидел. Ощущение, однако, не проходило, следователь так же таращился в пустоту слепым взором. Семён осмотрелся внимательнее: никого. Пару раз как будто что-то мелькнуло на краю зрения, но при взгляде на это мелькание оно тут же пропадало. Приоткрылась дверь, в просвет просунулась встревоженная физиономия конвоира. Но что-либо предпринять он не успел: взгляд его вдруг остекленел, и конвоир тут же отодвинулся, мягко и осторожно прикрыл дверь обратно. Семён начал привставать, ещё не зная, что он сейчас сделает: позовёт на помощь, бросится бежать или ещё что, но тут накатил резкий приступ дурноты, мир дрогнул перед глазами, на мгновение смазался, и вдруг всё кончилось. Ощущение чужого присутствия пропало, следователь вышел из ступора и принялся перебирать бумаги на столе. Поднял взгляд, увидел Семёна и как будто даже удивился. Протянул руку под стол. В дверях возник конвойный.
– Уведите. Гражданина Астраханцева. К выходу, – рублеными фразами объявил следователь. Подтолкнул паспорт к Семёну: – Идите, гражданин Астраханцев. Вы свободны.
Конвоир кивнул и отодвинулся, пропуская Семёна наружу.
Семён встал и пошёл к выходу. В дверях обернулся: следователь с выражением неимоверного усердия на лице точил карандаш. Почувствовал взгляд Семёна, посмотрел на него:
– Идите, идите. Мы вас вызовем.
«Опаньки, – подумал Семён ошарашенно, – ты ничего не забыл, соколик? Интересно, откуда ты меня вызывать будешь, если я этого сам не знаю?» Но промолчать у него ума хватило, и он последовал за конвоиром к выходу. Проблема личной свободы разрешилась, хотя, следует признать, весьма странным и неожиданным образом. Но оставались ещё другие, в первую очередь билет. Который, как известно, стоит денег. А вот их у Семёна набралось аж четыре десятки и восемь рублей сорок копеек мелочью.