В это самое время подъехал к воротам постоялец и кричит мне:
- Подь-ка сюда, хозяин!
Я подошел к нему и позвал в дом.
- Нет, не пойду, некогда, - отвечал он.- Я хотел тебе сказать, чтобы ты никому не сказывал, что мы у тебя останавливались и что свалили два тюка с бумагой. Больше некогда толковать, завтра потолкуем хорошенько. А теперь поеду выручать товарищей. Прощай!
"Что за пропасть, не нажить бы с ними беды. Парни-то больно мудреные", - подумал я про себя.
На другой день вечером приехал опять постоялец, спросил самовар, позвал меня к себе и сказал:
- Хозяин! Мы теперь с тобой долго не увидимся. Товарищи мои уехали, и я нынче еду в Москву. Тюки, которые у тебя лежат, ты побереги и будь уверен, что за твое расположение мы будем очень благодарны. И вот тебе в задаток 25 рублей. Будь молчалив, на все вопросы отвечай: ведать не ведаю, знать не знаю. Это спасет тебя от наказания. Ну, прощай, хозяин. Завтра мы не увидимся с тобой, потому что я уеду чуть свет.
Утром приехал ко мне двоюродный брат, поздоровался, да и говорит:
- Хочу известить, что о тебе идет дурная слава: говорят, ты держишь притон разбойников, которые грабят в здешней стороне и убили сидельца.
- Кто же это говорит? - спросил я.
- Писарь станового. Он вчера ночевал у меня, выпил порядком и разболтал: "Брата-то твоего скоро приберут к рукам за то, что он держит разбойничий притон. Недавно у одного мужика в деревне Калинкине остановились двое скупщиков тряпья, двое суток простояли, украли 20 холстов да и уехали. Их изловили и к нам привезли. Они показали, что они крестьяне Т-ой губернии, скупают тряпье, что останавливались на таких-то постоялых дворах, в том числе у твоего брата. Фомина, дворника требовали, а потом и твоего брата потребуют. За них являлся ходатай, какой-то мещанин. Становой и его задержал.
Пока брат рассказывал, меня мороз по коже продирал. "Ну, как найдут тюки!" - подумал я. Не успел проводить хорошенько брата, как вдруг, смотрю: бежит мой постоялец и говорит впопыхах:
- Хозяин, одевайся скорее, поедем со мной, а то дело будет худо.
Не понимая ничего, я оделся, простился с женой и наказал ей говорить всем, что я уехал в город. А если найдут тюки, то чтобы сказала, что они оставлены каким-то приезжим, который их скоро возьмет.
На шестой день мы уже были за 200 верст от наших мест. Доехали до Р-ни и остановились на постоялом дворе отдохнуть. Нам подали самовар, а за чаем постоялец сказал мне:
- Ну, теперь, хозяин, я должен поговорить с тобой откровенно обо всем. Мы теперь свободны, преследовать нас некому. Теперь надо думать о том, чтобы поскорее добраться до Москвы и устроиться там как-нибудь. Паспорт у меня чистый; товарищи мои обо мне ничего сказать не могут, потому что не знают, кто я. Познакомился я с ними в Туле и представился мещанином, но я им никогда не был. Мне, стало быть, бояться нечего. А тебя-то я около себя как-нибудь прилажу. Ну, слушай же дальше.