За несколько месяцев в стране не осталось ни одной общины, большой или малой, где не появилось бы хоть одно из этих мерзких созданий, и все же ни одного из них так и не смогли поймать.
Корабли выходили в море с ними на борту, и вскоре в Капитолий стали приходить гневные сообщения из Индии, Европы и Азии. Городки и города взывали о помощи к Штатам, а Штаты умоляли Конгресс сделать что-нибудь, все что угодно — лишь бы избавить страну от этой вторгшейся к ним мохнатой коричневой чумы.
Люди выходили из себя, и чем больше они сердились, тем больше, кажется, появлялось овупов, дабы еще больше рассердить их.
И вот тогда была образована Комиссия Конгресса — само собой, Комиссия слегка недоумевающая, поскольку никто по-настоящему не знал, с какой стороны подступиться к этим овупам. Социологи утверждали, что те — разумные существа, заслуживающие тщательного социологического исследования. Физики настаивали, что каким бы образом они ни прибыли на Землю — с помощью временного экрана или передатчика материи, но они обладали знаниями, имеющими огромную важность для мировой науки. Медики мирно соглашались, что если овупы происходят из другого мира, а очевидно так оно и должно быть, то они скоро перемрут от местных болезней.
Средний же человек с улицы скрежетал зубами, стряхивал с шеи мохнатый рычащий комок и тревожил глухие небеса горячей молитвой о том, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал, по крайней мере поймал хоть одного овупа или сделал хоть что-то.
И Национальная Комиссия по Контролю над овупами сумела твердо возложить такую любопытную смесь разных точек зрения на Барни Холдера, скромного исследователя и преподавателя социологии, и Хьюго Мартина, темпераментного консультанта ВМС США по истреблению грызунов. И, сведя их вместе, Комиссия с облегчением, откровенно и не слишком вежливо взвалила решение всей проблемы на их плечи.
* * *
Овуп скорчился в центре клетки, гневно поблескивая черными бусинками глаз, подняв на круглой мохнатой голове торчком округлые уши и морща свою обезьянью мордочку в омерзительных гримасах. Два выступающих у него изо рта крупных резца окаймлялись двойным рядом острых, как иглы, зубов, и при этом зверек нервно балансировал на трех костлявых ногах. Для всякого человека он походил с виду на сердитого гномика двух футов ростом, сидящего на корточках и испытывающего острую ненависть к людям.
— Выглядит не очень-то довольным, — заметил Барни, разворачивая кресло, чтобы получше разглядеть маленький источник больших неприятностей.
Хьюго Мартин вытер большим платком свое вспотевшее мясистое лицо и злорадно рассмеялся: