— Я тоже.
Вселенная подпрыгнула, застыла, вздрогнула и бросилась на все, самые невозможные, стороны.
Артур и Форд открыли глаза и огляделись в немалом удивлении.
— Великий Боже, — сказал Артур, — в точности похоже на берег моря в Дувре.
— Черт, рад слышать, что ты так говоришь, — облегченно вздохнул Форд.
— Почему?
— Потому что я думал, что, должно быть, схожу с ума.
— Может, и сходишь. Может, ты только подумал, что я это сказал.
Форд обдумал это.
— Ну, так говорил ты это или нет? — спросил он.
— Мне так кажется, — ответил Артур.
— Что ж, может, мы оба сходим с ума.
— Точно. Нужно совсем сойти с ума, чтобы подумать, после всего, что произошло, что это Дувр.
— Ладно, а ты как считаешь — это Дувр?
— Ну да.
— Я тоже так думаю.
— Значит, мы точно сошли с ума.
— Самый подходящий денек.
— Несомненно, — сказал сумасшедший прохожий.
— Кто это был? — спросил Артур.
— Кто — вон тот пятиголовый с кустом бузины?
— Да. У него куст еще увешан селедками.
— Не знаю. Так, кто-то…
— А…
Оба они сидели на мостовой, и обоим было как-то не по себе. Дети огромного роста тяжело шлепали по мокрому песку, а дикие лошади громыхали копытами в небе, торопясь доставить свежие запасы усиленных поручней для ограды районов Неуверенности.
— Знаешь, — Артур нервно кашлянул, — если это Дувр — что-то с ним не так.
— Ты о том, что море неподвижно, а дома поднимаются и опускаются? — отозвался Форд. — Да, я тоже подумал, что это странно. Вообще, — продолжал он (в это время Дувр с оглушительнейшим треском разломился на шесть равных частей, и эти части заплясали вокруг друг друга, образуя самые распущенные и непристойные комбинации), — происходит что-то очень странное.
Взвыли волынки и задребезжали струны на ветру, мостовую усыпало горячими каштанами по десять пенсов штука, с неба посыпались кошмарные зубастые рыбы, и Артур и Форд бросились в укрытие.
Они пробились сквозь тяжелые завесы звука, горы древней мысли, долины душещипательной музыки, распродажи рваных ботинок и сломанных ракеток, и внезапно услышали голос. Судя по голосу, говорила молодая девушка.
Голос звучал вполне осмысленно, но сказал только: — Один к двум в степени сто тысяч. Снижается, — и все.
Форд поскользнулся на луче света, он обернулся, пытаясь найти источник голоса, но не увидел ничего, во что действительно смог бы поверить.
— Что это за голос? — крикнул Артур.
— Не знаю, — завопил в ответ Форд. — Не знаю! Похоже на измерение вероятности.
— Вероятности? В каком смысле?
— Вероятность. Ну знаешь, как один к двум, один к трем, четыре к пяти. А здесь один к к двум в стотысячной степени. Это крайне невероятно.