Несмотря на идущие уроки, «сральня» не была пустой. В дальнем конце, у окна, стояли и курили Ленка Чупа-чупс и Натаха Плоскогубцы. Прозвища обеих происходили от особенностей их фигур и были напрямую связаны с ногами девчонок. У Ленки, при всей её полноте, ножки были тоненькие, отчего она походила на круглую конфету на палочке, а ноги Наташки точно копировали изгиб вышеупомянутого слесарного инструмента. При звуке открываемой двери Чупа-чупс и Плоскогубцы напряглись и разом повернулись, но, увидев входящую Птицу, поджали губы и вернулись к прерванному разговору. Обеим девчонкам было по четырнадцать, обе были из старшей группы, поэтому обращать внимание на девятилетнюю мелюзгу было выше их достоинства. Тем более, что разговор шёл на весьма увлекательную и животрепещущую тему. Ленка Чупа-чупс, строя из себя многоопытную в сексуальном плане женщину, сообщила, что Колька Маркелов из четвёртой группы предложил ей прогуляться следующей ночью в котельную. Прогулки эти предпринимались с единственной целью, суть которой была ясна всем, как мальчишкам, так и девчонкам. Чупа-чупс, не имевшая на самом деле столь богатого опыта в области секса, как она пыталась представить, делилась с подругой планами относительно предстоящего похода. Плоскогубцы, не имевшая вообще никакого сексуального опыта, ввиду полного отсутствия к ней интереса у пацанов, помогала многочисленными и, как ей самой казалось, дельными советами, втайне сгорая от чёрной зависти.
Птица, не обращая внимания на пренебрежение девчонок, зашла в крайнюю кабинку. Писать ей не очень хотелось, но нужно было, чёрт побери, чем-нибудь заниматься в этом помещении. Не стоять же тупо посреди «сральни», дожидаясь звонка. В свой разговор старшие её не пускают. А курить Птица не привыкла. Пробовала, но ей это не понравилось, хотя многие девочки в их группе уже покуривали.
Она забралась на высокий стульчак унитаза, внутри которого в жёлтой луже плавала тряпка пропитанная кровью. С гигиеническими тампонами в интернате было туго.
«Идиоты, — подумала Птица, сидя на корточках и обхватив колени руками. — Свиньи какие-то. Неужели трудно смыть?»
Подавляющее большинство воспитанников и воспитанниц наплевательски относились к тому, что их окружало. Те, кто попали сюда недавно, сначала держались, а потом, проникаясь общим настроением, сами поступали так же. Интернат, со всей его обстановкой, был для них чужим, они не воспринимали его как дом, а вещи в нём не считали своими. Каждый думал, что он здесь временно, поэтому и отношение ко всему было таким. Зачем беречь что-то, что тебе не принадлежит, тем более если скоро тебя здесь не будет вообще? Птица не питала подобных иллюзий. Она знала, что попала сюда надолго. Но в ней ещё до сих пор жило то, что говорила мама: «Если кто-то — грязнуля, это не значит, что и ты должна быть такой».