У входа раздался шум, я подняла голову и увидела Маркуса, укутывавшегося в плащ, с большой корзиной в руке. Он уставился на меня своим глазом.
— Вашество так и думал. Уже за полдень, а вы даже обедать и не собирались. — Маркус зацокал, посмотрев на моё лицо. — Да, заработались, как я и ожидал. Хорошо, что хоть у кого-то из нас есть здравый смысл, которые элементали дарят всем живым существам.
Он осмотрелся.
— Уже? А пространство для еды или питья не выделили?
Я рассмеялась, и мы вытащили несколько ящиков, чтобы сесть. Маркус достал из корзины тарелки и флягу. Ощутив внезапный приступ голода, я накинулась на еду. Маркус же стал расхаживать по палатке и нюхать мои смеси.
— Уоррен все ещё здесь? — спросила я, набив рот едой.
— Да. — Маркус вдохнул лекарство от лихорадки. — Они хлещут кавадж и травят военные байки. — Он закатил глаз. — По звукам можно подумать, что они решили пережить бои заново.
— Маркус?
— Да? — откликнулся он, продолжая расхаживать вокруг.
Я откашлялась.
— Что с тобой произошло?
Он резко развернулся и уставился на меня. Я уж было думала, что оскорбила его, но он только фыркнул одно слово:
— Целители.
И тихонько засмеялся про себя.
— Так и думал, что вы спросите. — Он достал ящик и сел. — Ладно, у меня совершенно простая история. Вы когда-нибудь слышали о воспламеняющемся дёгте?
Он показал мне жестом продолжать есть, так что я просто покачала головой.
— Ясно. — Он вздохнул — Противная вещь. Её бросают в противника. Это вещество загорается при запуске и убивает всё чего касается. — Он уставился на свои ноги. — Я был в подобном сражении, и мне хватило глупости высунуться, когда поблизости пролетала эта штука. Я задел лишь самый краешек, но и этого хватило с лихвой.
Он вздохнул.
— Субстанция покрыла меня и начала гореть. О, как она горела! Я мечтал умереть, но молодой воин, едва молоко на губах обсохло, не внял моим мольбам о милосердии.
Он посмотрел на меня с серьёзным взглядом.
— Вашество не сделал этого. Он не позволил мне умереть. Даже после боли и страха в последовавшие дни, он не позволил мне умереть.
Маркус поднялся.
— Когда все закончилось, и я был излечен… моим боевым дням пришёл конец. С одним глазом я бы долго не продержался на поле боя.
Он сжал кулаки, затем прижал руки к голове и лицу.
— Горе от потери жжёт меня сильнее, чем тот огонь.
Его руки опустились, и единственный глаз уставился куда-то в отдаление.
— Вашество обругал меня за глупость и сделал своим символоносцем.
Маркус пожал плечами.
— С тех пор я у него на службе.
— Значит, он сделал то же самое, что и Жоден. — Я задумалась на мгновение. — Он был наказан?