— Не, теть Кать, не появился, Усмановна пока заправляет. Мы как бы приболели слегка, типа, ну и школу пропустили, вот и не разрешили нам в гости, раз в школу не пошли. Я возьму мороженое? А то нам, того, возвращаться скоро…
— Да, действительно. Конечно, Вика, раскладывай мороженое, если, конечно, оно при вашей внезапной болезни не повредит.
Катя встала, чтобы поставить на огонь чайник.
— Только давайте, ребятки, вы мне по-нормальному все объясните. Про школу, про болезнь, и, главное, что за срочность, от которой вы решились на побег. О’кей?
— Ага, — кивнула головой Вика, алчно посматривая на покрытый тонким инеем брикет мороженого. Мороженое было ее слабостью.
Вика плюхнула брикет на большую тарелку и так, без лишних церемоний, отвернула края фольги и вонзила в плотный пломбир чайную ложку. Затем успокоено продолжила:
— Понимаешь, теть Кать, в школу идти ну совершенно не хотелось.
«Понятно, почему», — усмехнулась про себя Катя. Утром должны были прибыть спецы из милиции и навесить около пожарного щита видеокамеру.
Вообще-то Вике и Геннадию было велено строго-настрого на лестничной клетке не отсвечивать, чтобы не привлекать внимание, — непонятно кого, но так, на всякий случай. Это милицейская Марианна им велела, а как выяснилось — зря.
Потому что когда сотрудники явились, то папочки с документами, с «Московским комсомольцем» то есть, — тю-тю, не обнаружили!
Выходит, и вправду сообщник есть, он папочку и тиснул, пока Вика с Генкой не отсвечивали.
Лучше бы они там крутились, вместо того чтобы Галочку искать.
Короче, справку для школы, ну и для воспиталки, нужно у медсестры брать, что ты, типа, заболел. Они даже обрадовались, что Галочка дежурит, с ней договориться можно влегкую, нормальная девчонка.
Спустились на первый, а медпункт закрыт. Стали ждать, потом к охране пошли, там сегодня новенький Вова Казачок.
— Прикинь, теть Кать, это у него фамилия такая! А он — новенький и не въехал пока, и какой-такой Галочка знать не знает. Потом мимо мужики из милиции прошли, ну и мы за ними по-тихому. Вот. Мужики начали феньки свои доставать из чемодана, а один и говорит: «Надо посмотреть, где вещдок лежит, чтоб под прицелом камеры находился». Ага, посмотрели. Ну, потом они феньки свои опять в чемодан побросали, давай названивать начальству. Потом пошли в секретариат к Гюрзе, дорогу мы с Генкой показывали, потому что случайно возле окна стояли. А мужики эти, из милиции, прикинь, теть Кать, у Гюрзы спрашивают, где им можно Коростылева Геннадия найти, а Коростылев Геннадий — вот он. Прикол. Гюрза так обрадовалась, зараза, решила, видать, что сейчас на него наручники наденут, сволочь старая. А это им следовательша наводку дала, чтобы они у Генки документы взяли и ей доставили. Помнишь, по телефону вчера она нам сказала документы никому не показывать и припрятать получше. Ну вот Генка и припрятал под матрас, а куда еще? Но никто из пацанов не видел и не догадался. Документы мы ментам отдали, потом пошли к воспиталке и отпросились от школы, потому что кашель, — и Вика очень надсадно закашляла. — Потом нас опять погнали в медпункт, там как раз Галочка появилась. Помятая, но веселая, — Вика хмыкнула. — Раз напала хворь, говорит, то надо лечиться, а в школу — ни-ни, и бумажки выдала. Даже температуру не заставила мерить, прикинь? И ржет без причины. Неслучайно, видно, опоздала. Зато вредная воспиталка не отпустила гулять, раз заболели. А нам же надо тебе все рассказать, а по телефону стремно, такие дела.