Тот тип питания, что нам предложили, подошел не всем! Без воды жилось невесело, но наша еда, видимо, содержала что-то, позволявшее пока держаться – мы всем скопом не помирали, хоть и грезили о глоточке чистой воды. Мне она даже во сне снилась все время.
Еще несколько женщин покончили жизнь самоубийством, им, наверное, слова про отсутствие земного рая где-то там тоже запали в душу. Кто-то из отчаявшихся воспользовался туалетом и «смылся», кто-то кинулся на прутья клеток, спровоцировав наших тюремщиков на убийство, а нашлась и такая, которая перерезала маникюрными ножницами вены на руках. Умирала она долго и жутко для соседок.
– Все, ровно, отмечай, – пробасила из соседней клетки темнокожая русская негритянка Ксения, посмотрев на свои часы.
Отложив брикет, я достала из сумки губной карандаш и в углу на полу нарисовала жирную полоску. Их стало ровно двадцать одна – столько дней мы провели в плену.
– Ровно три недели, девочки! – громко оповестила остальных.
– Да уж, мы еще живы! Прошло три недели, а даже выпить нечего, только закусить, – грустно усмехнулась Ксения.
Постепенно, незаметно для самих себя мы все начали общаться. Нам стало важно выяснить имена каждой соседки. Посчитали общее количество оставшихся женщин в этом отсеке – оказалось девяносто две. Мы точно не знали, есть ли на этом корабле другие такие отсеки и все ли пленники находятся именно здесь. Ведь судьба мужчин и пожилых людей так и остается неизвестной. А еще мы приняли во внимание тот факт, что на Землю напали три корабля пришельцев, так что таких же пленников, как и мы, может быть в разы больше.
И вообще, люди ко всему привыкают. Так и мы. Свыклись с клетками, с открытыми туалетами, с отсутствием воды и жижей в брикетах. А теперь вот привыкаем к жуткому амбре, которое постепенно, с каждым прошедшим днем, заполняет весь отсек. Почти сотня немытых, грязных женщин, которые прошли сквозь огонь и медные трубы. Жаль воды не хватает.
Артем оказался прав – влажные салфетки пригодились. Причем, как счастливая обладательница подобного сокровища, я берегла их как зеницу ока, наслаждаясь тонким запахом мяты и лаванды, когда с упоением протирала свое тело, хоть чуть-чуть ощущая себя чистой.
Мы привыкли даже к цокоту крабьих конечностей и уже не кидались в глубь камер, а лишь немного напряженно ждали, пока они удалятся. Каждая из нас теперь знала, по каким критериям велся отбор среди выживших. И боялась этого, в глубине души сходя с ума от страха неизвестности и пытаясь не верить, что мы им нужны для размножения, – слишком велика разница между нашими видами. Да и сами крабы людьми не интересовались вовсе. Мы для них словно инструменты или груз соответствующего назначения.