— Ничего, — повторила Лаура, отворачиваясь и пристраивая в сушилку заварочный чайник. — Мне не следовало говорить того, что я сказала. Это… это была просто защитная реакция, вот и все.
— А почему вы решили, будто от меня нужно защищаться? — требовательно спросил Джейк, явно не желающий сдаваться столь легко.
Лаура вздохнула.
— Я не знаю…
— Ой ли?
Теперь уже она, забыв об осторожности, уставилась на него.
— Прошу прощения?..
— Не надо, — резко сказал он. — Не повторяйте этого снова! С той минуты, как я встал сегодня утром, вы со мной на ножах. И каждое мое слово вызывает у вас возражения…
— Неправда!
Лаура вышла из себя, но Джейк не обращал на это внимания.
— Я вам не нравлюсь, — продолжал он. — Ладно, полагаю, это мне как-нибудь удастся пережить. Если придется. Но мне хотелось бы все же знать — почему? Каким образом я успел обратить вас в своего врага?
— Я вовсе… Я не… Господи, как глупо! — Собираясь с мыслями, Лаура на миг сжала губы, затем ровным тоном продолжила: — Я… я не могу сказать, что вы мне не нравитесь, мистер Ломбарди…
— Джейк!
— Хорошо, пусть Джейк. — Произнеся его имя, она на мгновенье примолкла, пытаясь хотя бы немного прийти в себя. — Я не настолько близко вас знаю, чтобы делать какие-то выводы…
— …и потом, Джулия к вам неравнодушна. Вот что самое главное.
— Scusi[3], но я говорю не о Джулии, — отрезал Джейк и, когда она повернулась к нему спиной, протянул руку и взял ее за запястье. — Только не уходите опять от меня.
Тонкие пальцы обнимали ее запястье с неосознанной силой, а после вчерашнего вечера руки ее еще побаливали чуть выше локтей. Но и сейчас лицо Лауры невольно исказилось от боли, когда он развернул ее к себе, пристально вглядываясь в нее сузившимися глазами.
— Что с вами такое? — требовательно спросил он с внезапно прорезавшимся акцентом. Это случается, когда он теряет власть над собой? — полуобморочно подумала она. Когда жар чувств растопляет его ледяную сдержанность?
Однако куда важнее был ее собственный отклик на близость Джейка. На этот раз он коснулся ее намеренно, не случайно, и кровь, свободному течению которой препятствовали его пальцы, словно обезумев, рванулась вспять к своему источнику. Сердце Лауры забилось так, что толчки его гулким эхом отдались в ушах. Пульсирующее биение отзывалось в каждой жилке ее тела, от этой буйной дроби ее бросило в жар.
— Мне кажется, — сказала она, тщательно подбирая слова, — вам следует меня отпустить.
— Что? О… — он опустил глаза на свои руки, сомкнувшиеся вокруг ее хрупких запястий, и рот у него дернулся. — Я сделал вам больно?