– Держи, Том!
Ратник протянул руку, но не достал до брошенного ему пояса. Анна зашла в воду и, повиснув на кустах, снова бросила ему конец. Том рванулся, но только глубже ушел в трясину.
– Спокойно, спокойно, – твердила Анна, в то время как над ее головой рубился с противником Шепелявый Джек.
– Господи Иисусе! – вдруг завопил Большой Том. – Смилуйся надо мной! Иисусе!..
В ту же секунду его поглотила трясина. Анна видела, как голова Тома исчезла с поверхности, как заколыхалась ряска над ней. Взвизгнув, девушка кинулась обратно. Сапоги увязли, чье-то тело рухнуло сверху, и Анна совсем близко увидела незнакомое бородатое лицо, искаженное предсмертной судорогой. Девушка поспешно отползла, только теперь обнаружив, что воины барона уже не рвутся в бой, а на узком перешейке сражаются лишь сэр Мармадьюк и Филип.
Удары и выпады следовали один за другим. Внезапно лезвие Филипа скользнуло, и меч барона обрушился ему на голову. Стальной шлем выдержал, однако на миг все поплыло в глазах у рыцаря. Барон снова замахнулся, и Майсгрейв лишь чудом парировал этот удар.
Он вонзил шпоры в бока Кумира, и тот от неожиданности сделал резкий скачок. Меч барона с шумом рассек воздух. Шенли повернулся, но Филип, собрав последние силы, привстал на стременах и обрушил на противника такой сокрушительный удар, что его меч перерубил поднятую руку барона, раскроил шлем и глубоко вошел в череп.
Невольный крик вырвался у всех присутствующих, когда барон тяжело рухнул с коня. Майсгрейв, задыхаясь, почти упал на холку Кумира. Мышцы его ныли, в голове стоял гул. Но люди барона, едва пал их хозяин, утратили воинственный пыл. Посовещавшись между собой, они подняли его тело и повернули коней.
Ратники Майсгрейва спешились. Обнажив головы, они постояли в том месте, где погибли оба Тома.
– Они всегда были неразлучны, – сказал Филип, – и в жизни, и в смерти. Мир их праху.
Анна, опустившись на колени, молитвенно сложила руки.
– Requiem aternam, Domine. Et lux perpetia lucеa53.
Все были измучены, окровавлены. Но, перевязывая плечо Филипа, Анна вдруг поймала себя на том, что душа ее ликует. Ликует оттого, что этот человек жив, он рядом с ней и опасность миновала. Она испытывала жгучее желание прильнуть к нему, запустить пальцы в его кудри. Испугавшись самой себя, Анна поспешила отойти и даже сцепила за спиной руки, будто на самом деле опасалась не совладать с этим желанием. Она все оглядывалась на сидящего на кочке Филипа, и душа ее пела. И только сейчас девушка заметила, что над болотом засияло солнце и в его ослепительном блеске закружили насекомые, а воздух зазвенел от птичьего пения.