Между тем охота собралась. Ловчие скликали собак. Все вокруг были оживлены. Прибыли и швейцарцы, но король даже не удостоил их взглядом. Он старался держаться так, чтобы не показать, что ушиблен оленем, однако его изорванная и перепачканная одежда привлекала всеобщее внимание. Обычно Людовик гордился этими знаками мужества, однако сейчас, памятуя, что отнюдь не ему принадлежит победа над ветвисторогим самцом, заторопился, даже не дав охотникам насладиться зрелищем того, как собаки пожирают оленьи внутренности. Ему подвели коня.
Анна пристала к охотничьему кортежу одной из последних. Она заметила отца рядом с королем и украдкой улыбнулась. Однако теперь, когда возбуждение улеглось, ее занимали совсем другие мысли.
Придерживая своего иноходца, она скользила взглядом по кавалькаде охотников. Нет, она не могла ошибиться! Сегодня, выезжая из Венсенского замка, она видела в толпе Филипа Майсгрейва. Она знала, что рыцарь зван королем на охоту, и, увидав его, несказанно обрадовалась. Одна мысль о том, что он где-то рядом, доставляла ей облегчение.
Впереди показались массивные башни Венсена, весь кортеж был уже в сборе. Но где же Филип? Ведь он еще недостаточно окреп после ранения, и, вероятно, ему вовсе не следовало приезжать сюда. Мэтр Тюржи говорил ей, что он потерял много крови и крайне слаб.
– Что случилось, Энн? – спросил, подъезжая, Эдуард Ланкастер. – Ты чем-то огорчена?
– Нет-нет. Я просто немного устала.
– Ты кого-то ищешь?
– Нет. Мне показалось, что с нами на охоту отправился этот йоркист, Майсгрейв.
Эдуард беспечно рассмеялся.
– Ах, вот что тебя взволновало! Да, я тоже видел его сегодня рядом с твоим отцом. Впрочем, даю голову на отсечение, он отстал от охоты, едва она началась, и, скорее всего, вернулся в замок. Он наверняка еще не оправился от ран, и удивительно, почему он вообще решился встать с постели. Кстати, тебе не кажется, что после охоты король уже не столь любезен со швейцарцами? Что там произошло? Я отстал от тебя возле источника с каменным ангелом: моему жеребцу не по силам угнаться за твоим иноходцем.
Анна рассеянно улыбнулась вместо ответа. Сказать по чести, в последнее время принц стал ее утомлять. Она всячески старалась не показать этого, но порой, глядя на нежное, словно персик, лицо жениха, она испытывала такую безысходную тоску, что готова была расплакаться. Она пыталась уйти с головой в предсвадебные хлопоты, чтобы наконец окончательно порвать с былым, бегала к исповеди, не пропускала ни одной мессы. Но едва опускался вечер и служанки оставляли ее одну в огромных темных покоях, Анну охватывала грусть, она зарывалась лицом в подушку, опасаясь, как бы кто-то не узнал об этих приступах меланхолии. Никто не подозревал, во что обходились ей веселье и живость. Филип твердо дал ей понять, что их жизненные пути никогда не сойдутся, и она должна доказать ему, что способна выжить в одиночестве. Что ж, он требовал, чтобы Анна вспомнила, что она – побег на дереве гордых и высокородных Невилей, и она так и поступила.