Через несколько дней — мне кажется, что два, а Чарльз божится, что всего один — нас разбудили крики «Эй вы там» с улицы. Ливень прекратился, и Уоллес Портер послал к нам своих рабочих на плоту, сделанном из стенки циркового вагона. Чарльз связал из простыней веревку и спустил к ним Милдред в колыбели, потом меня, а затем слез и сам. И хотите верьте, хотите нет, а когда мы проплыли вокруг дома, услышали, как пианино разваливается на части и выплывает по кускам из дверей. Мы Чарльзом закричали и бросились обниматься, тыкая пальцами в обломки и хохоча, как безумные, какими мы, наверное, и стали от голода — не ели уж несколько дней. Сидя на плоту, мы слушали, как дождь перестал бить по крыше, как не плакал ребенок, как не звенело пианино, как не выл слон — только чудесную тишину над разлившейся рекой
Наши спасители были сильными от воздвижения шатров и вычистки сараев, но под глазами у них были темные круги, под пустыми глазами на печальных лицах; они едва нам кивнули, прежде чем поплыть к зимним квартирам. Чарльз спросил: «Что со всем сталось?» Но они не ответили, так что Чарльз взял доску и начал грести, помогая удержаться на курсе. Я сидела на носу плота и смотрела в грязную воду, откуда всплывали мертвые лица и умоляли «Помогите нам, пожалуйста». Но было слишком поздно, я знала, и лица ныряли назад в ил. Некоторые из них были местными горожанами, но были и незнакомцы, и я задумалась, откуда их сюда принесла Виннесоу и сколько бы они еще проплыли, если б не застряли тут, и как узнать, куда отправить теперь их тела?
Вокруг нас плавали животные из зверинца, висели в ветвях, а еще там были и собаки, и кошки, и коровы. К нам поплыла лошадь, выпучив глаза и отфыркиваясь от воды. Чарльз набросил ей на шею веревку, чтобы тащить за плотом, но потом линь натянулся, будто мы поймали большую рыбу, и пришлось ее обрезать карманным ножом.
К поверхности поднялось что-то большое и серое, я наклонилась поближе, и вдруг мне в лицо брызнул фонтан из воды и воздуха — я смотрела в глаза гордости Уоллеса Портера, бегемотихи Хелен. Она кружила вокруг нас и подныривала под плотом. Один из рабочих перестал грести и пробормотал: «Может, хоть она выживет», и это было первое, что они сказали за все время плавания.
Мы доплыли до зимних квартир и увидели особняк Портера, гордо возвышающийся на островке посреди бурлящей воды, а большинство сараев было затоплено. Рабочие высадили нас на острове, к нам с холма сбежали служанки, завернули в пледы и повели к дому. Одна из них принесла мужчинам сэндвичи, они молча их сжевали и опять отплыли, чтобы искать других выживших и привезти их к Портеру.