— Тем более что ребенка никто никогда и нигде не найдет, — добавил Потантен.
— Потому что он никогда не существовал! — устало объяснил Пьер Анбрюн. — Разве только в воображении мисс Тримейн. А у нее больное воображение, потому что ум этой женщины поврежден. Она хочет любой ценой стать хозяйкой «Тринадцати ветров».
— Вот только у нее это никак не получается, — вступила в разговор мадемуазель Анн-Мари, — и она действует любыми способами. Поверьте мне, капрал, не позволяйте ей втянуть вас в дурно пахнущую историю. Вы ничего не выиграете, кроме неприятностей. Гийом Тремэн в достаточно хороших отношениях с Первым консулом. Многие его корабли воюют против англичан. И на вашем месте я бы с большим подозрением отнеслась к словам полубезумной женщины, которую в «Тринадцати ветрах» держат из жалости, но ведь она подданная вражеского королевства... Ах да! Я чуть не забыла. Я принесла немного успокоительного сиропа для вашей жены. Все эти люди, заполнившие жандармерию в столь поздний час, должно быть, ее потревожили. А в ее положении...
Госпожа Пелуз действительно ожидала ребенка, и она уже приглашала старую повитуху, чтобы та посмотрела, как развивается беременность. Речь мадемуазель Анн-Мари заставила командира отделения жандармов задуматься. При упоминании о Бонапарте он изменился в лице. Забота о будущей матери давала Пелузу возможность выйти из этой ситуации без особого ущерба для своей репутации в глазах сограждан. Пожалуй, он бы стал даже чуть популярнее в этом городке, где на него смотрели с подозрением. У капрала было достаточно здравого смысла, чтобы понимать, где его выгода. Кроме того, он уважал мадемуазель Леусуа. А так как все уверяли, что молодая дама не в своем уме, Гийома сразу же освободили под радостные крики присутствующих. Тремэн даже услышал некое подобие извинений, которые принял, без злобы протянут руку своему недавнему мучителю.
Инцидент был исчерпан. Гийом тепло поблагодарил своих отважных спасителей, но в нем по-прежнему кипела злоба. Она нашла выход, когда он приехал в свой дом, где всю ночь никто не сомкнул глаз. Гийом не кричал, а действовал с холодной решимостью, которая не оставляла места для дискуссий. Он сообщил всем, что намерен попросить Лорну уехать из его дома немедленно...
Фраза прозвучала при общем молчании, но оно выражало одобрение его намерений. Артур лишь пожал плечами, пробормотав:
— Вы были слишком терпеливы, отец! Я никогда бы не поверил, что Лорна способна на это!
Один только Пьер Анбрюн, отлично знавший своего друга, чувствовал, сколько в нем накопилось гнева. Врач боялся, как бы Гийом не дал волю рукам, поэтому осмелился сказать: