Слуга сидел рядом со Стефаном. Взгляд его неподвижных красных от слез глаз говорил, что он еще скорбит о погибшем сыне.
— Нет, — ответил он охрипшим голосом, — мне нечего добавить, милорд. Если бы Корнелиус был здесь…
Стефан обнял его за плечи. Каждый раз, о чем бы ни заходил разговор, Рамси пытался поговорить о сыне. Рана была слишком свежа.
— Успокойся, друг, все будет хорошо. — Голос Стефана был мягким и понимающим. Ему очень хотелось облегчить страдания верного слуги. — Подумай о справедливости! Дай Бог, она поможет нам в праведном деле! Мы должны доказать, что справедливость восторжествует!
— А что мы будем делать с ней? — неожиданно спросил Силей, указывая на Кэтрин.
— Вы — ничего не будете делать с ней, — раздраженно ответил Стефан, голос его стал жестким. Зарвавшемуся рыцарю не оставалось ничего, как молча уставиться в кубок с медом.
— Оставьте ее мне, — добавил Стефан, в глазах его плясали странные огоньки. Это выглядело так, словно сахар перемешали с острыми приправами.
Уже перед самым сном Кэтрин вспомнила эту фразу. Она никак не могла понять, в чем был ее смысл. То ли Стефан таким образом высказывал недовольство, что она не подпускает его к себе, то ли был уверен, что овладеет ею, невзирая на ее сопротивление? К своему огорчению, вспоминая его сильные и в то же время нежные объятия, она понимала, что едва ли сможет долго сопротивляться. Но гнала от себя греховные мечты, считая их невозможными. Стефан доказал свое благородство и не станет прибегать к насилию. «Но так ли это?» — задавала она вопрос сама себе, нахмурив брови.
Кэтрин провела рукой по кровати, которая служила единственным украшением пустой комнаты, и стояла недалеко от очага. На четырех деревянных столбиках, поддерживающих шерстяной балдахин темно-красного цвета, были вырезаны розы. Яркое воображение девушки легко нарисовало обнаженного Стефана, раскинувшегося на огромной кровати поверх покрывала. Она медленно водила пальцами, словно ощущала ими крепкие сухожилия его ног. Чуть переместив руку, она ласкала уже икры ног, потом бедра, и…
Девушка затаила дыхание, рука ее застыла в воздухе. Что она делает? Неужели ласкает обнаженное тело Стефана? Как это ужасно! Она в недоумении смотрела на огонь, потрясенная собственной фантазией. В ее мыслях опять творилась полная неразбериха. В конце концов она успокоила себя тем, что Стефан не изнасилует ее, если она прогонит прочь свои бесстыдные фантазии.
— Ты не должен находиться здесь, — внезапно повернулась она к двери, увидев Стефана. — По крайней мере, мог бы постучать, — сказала девушка охрипшим от неожиданности голосом. «Дай Бог, чтобы он не видел, чем я занималась!» — молилась она про себя. — Ты напугал меня.