При въезде всегда соблюдался общепринятый порядок: во главе кортежа неспешно вышагивал боевой конь с плюмажем на голове, бубенцами на шее и в прикрывавшей круп яркой попоне, по обеим сторонам которой красовался вышитый герб рыцаря. Дестриэ управлял малолетний паж в легком седле, а за ним ехал – на курсере[85] – и сам рыцарь. Далее шествовали оруженосцы и слуги, конные и пешие. Замыкали же шествие два трубача, трубившие столь звонко и громко, что, казалось, в состоянии были разбудить даже мертвецов в могилах, а не то что легких на подъем горожан.
Проследовав в город, каждый рыцарь занимал отведенные ему апартаменты (обычно на втором или третьем этаже гостиного здания), где первым делом выставлял на улицу свои знамя и пеннон, а под окном вывешивал специальное полотнище с нашитыми на него изображениями герба и турнирного шлема. Сей ритуал назывался «дать свой герб в окне».
Как и большинство приглашенных на турнир рыцарей, поляк обосновался в Альтштадте, в одном из лучших постоялых дворов, носившем название «Святая пятница». Сейчас гостиный двор буквально кишел оруженосцами и слугами: ради похвалы господина они готовы были из шкуры лезть, изображая повышенное служебное рвение. Одни лишь конюхи с утра до вечера занимались важным и серьезным делом: ухаживали за боевыми конями, коих холили и лелеяли с тщательностью порою большей, нежели некоторые зажиточные горожане проявляют к своим детям.
Чтобы несколько развеять черные мысли, Завиша накинул на плечи кафтан и спустился во двор к коновязи, где конюх Мацей обихаживал его любимого гнедого по имени Ястреб.
– И что, Мацей, как мой Ястреб?
– Рвется в бой, ваша милость, – довольно сообщил Мацей. – Едва коновязь не снес. Чисто зверь!
Завиша подошел к жеребцу и нежно обнял его за шею. Ястреб негромко заржал и благодарно покосился на хозяина фиолетовым глазом.
– Скоро, скоро уже выйдем на бой, – пообещал Завиша, любовно поглаживая лоснящуюся шерсть коня. – Не подведи, дружище… – Достав из поясной сумки несколько кусочков ржаного хлеба, подслащенного медом, он протянул их жеребцу, и тот, аккуратно подцепив лакомство бархатными губами, с видимым удовольствием принялся его жевать. – Напоишь Ястреба перед самым выездом на ристалище, – наказал рыцарь стоявшему рядом конюху.
Мацей владел редкой и сложной профессией ясельничего – растил и воспитывал боевых жеребцов. Сия многотрудная задача была по плечу далеко не каждому, поэтому такие люди, как Мацей, ценились очень высоко. Некоторые ясельничие получали даже за свои заслуги дворянские титулы, но Мацей был вольным человеком. Он работал на Завишу уже более десяти лет.