— Еще бы! — хрипло, истерически расхохоталась Мелисса. — Непросто соблазнить девушку, которая внушает тебе только отвращение!
Луиджи поднял на нее глаза. Вот она стоит перед ним — ослепительно прекрасная и при этом далекая и недосягаемая, словно звезда в небе. Он сам, по доброй воле, шагнул в ловушку, когда согласился исполнить просьбу Лауры. Эту девушку он обольщал — хитро, расчетливо, шаг за шагом. Не замечая, что тем временем она обольщает его. Воздействуя не на чувства, нет, но на нечто куда более важное.
На его сердце.
Не отрывая взгляда от лица Мелиссы, Луиджи покаянно произнес:
— Ты оказалась в аду с того самого мгновения, как к причалу пристал катер Джованни. А я… я оказался там куда раньше. — В голосе его послышались новые, незнакомые нотки. — В тот самый миг, как полюбил женщину, которая, как мне казалось, разрушает семейное счастье моей сестры.
Ну вот он и произнес заветные слова. Слова, что пришли словно из ниоткуда. Слова, потрясшие его до основания. По той простой причине, что, еще не успев договорить до конца, Луиджи понял: это — чистая правда.
Он и не подозревал, что способен сказать такое. Понятия не имел, что в следующий миг выпалит именно это.
Почему же? — напряженно размышлял Луиджи, не в силах избавиться от ощущения нереальности происходящего. Слово «любовь» было для него чужим, абсолютно чужим. Луиджи никогда его не использовал — по крайней мере, в отношениях с бесчисленными партнершами. Влюбляться он не собирался — и не хотел. Даже мысли такой не допускал.
— К чему? Зачем? Ему и так неплохо, разве нет?
Так стоит ли удивляться, что, полюбив, Луиджи не сразу распознал доселе незнакомое чувство?
Он называл его желанием.
А это была любовь.
Эта была любовь…
Потрясенный Луиджи на мгновение прикрыл глаза ладонью, точно заслоняясь от слишком яркого света.
И тут пришла боль. Точно в грудь ударили копьем — со смертоносной точностью.
Безответная любовь…
А какой еще она может быть? Разве Мелисса не расставила все точки над «i»? После всего, что он с ней сделал — пусть даже не нарочно, в силу досадной ошибки, — какие еще чувства станет она испытывать к нему, кроме ненависти?
«Чтоб глаза мои тебя больше не видели!» Вот как она сказала, и голос ее при этом дрожал от негодования.
Луиджи попытался отмахнуться от жестоких слов, сокрушить ее сопротивление, заставить понять, увидеть, почувствовать, что во всей этой недостойной, досадной истории значение имеет лишь одно: в объятиях друг друга они забывали обо всем на свете. Была ли она любовницей Джованни или нет. И диктовал ли ему долг разлучить ее с мужем сестры.