Своя ядерная программа была и у Японии. Работы над проектом были начаты в апреле 1941 года под руководством Ёсио Нисины, который считается отцом современной японской физики. Проект был во многом схож с немецким, в частности несогласованностью действий и тем, что военные не считали его приоритетным – высшее командование японской армии также было уверено в быстрой победе. После того как Япония предстала жертвой атомной бомбардировки, существование этого проекта замалчивалось, однако если бы немецкие и японские ученые успели создать атомную бомбу, военные без колебаний применили бы ее.
Разумеется, физики принимали участие в ядерных программах своих стран в основном из-за войны, но не исключено, что кое-кто из них имел и другие причины – от удачной карьеры до научного или технического интереса. Говоря о мотивах Гейзенберга, стоит привести цитату из его краткой биографии, написанной британцами Невиллом Моттом и Рудольфом Пайерлсом (последний был студентом Гейзенберга и участвовал в Манхэттенском проекте):
«[…] разумно предполагать, что он хотел победы Германии в войне. Он осуждал многие стороны нацистского режима, но был патриотом. У него не хватало мятежного духа, чтобы желать поражения родной стране. Тем не менее даже если бы он захотел воздержаться от любого сотрудничества, это было бы не так просто сделать, как в Великобритании или США, где сознательный отказ сотрудничать считался уважительной причиной. В военных действиях участвовали многие граждане разных стран, призванные на военную службу, а те немногие, кто не принимал участия в войне, должны были обладать исключительным мужеством».
После войны Гейзенберг не раз упоминал, что «внешние обстоятельства избавили его от необходимости принять сложное решение относительно того, стоит ли участвовать в работах по созданию атомной бомбы». Иными словами, решение Шпеера избавило ученых от необходимости сделать моральный выбор.
Оправданием союзников было противодействие нацизму, все ужасы которого стали известны только после войны.
Ученые, работавшие на стороне союзников, были убеждены, что работы по созданию атомной бомбы в Германии уже велись. Кроме того, заслуги Гейзенберга как ученого заставляли их думать, что немецкая программа продвинулась очень далеко. Такова ирония истории: и немцы, и союзники были убеждены, что Германия ушла далеко вперед. Союзники даже планировали похитить Гейзенберга или убить его, чтобы замедлить работу над немецкой ядерной программой.
После атомной бомбардировки Японии участники Манхэттенского проекта испытали удовлетворение: и бомба создана, и война позади. По-видимому, после капитуляции Германии в мае 1945-го немногие вспомнили о причинах, по которым присоединились к проекту. Таким исключением стал Джозеф Ротблат, который в конце 1944 года, когда поражение Германии стало очевидным, решил покинуть Лос-Аламос. Военным этот шаг показался подозрительным, и Ротблат даже столкнулся с определенными трудностями, пытаясь восстановиться на прежней должности в Ливерпульском университете. Этот ученый был одним из вдохновителей Пагуошского движения ученых, целью которого было ограничение использования ядерного оружия. За свою деятельность в 1995 году он был удостоен Нобелевской премии мира. Таким же исключением стали Джеймс Франк, Лео Сциллард и еще пятеро ученых из Чикаго, работавших на Манхэттенском проекте. За месяц до первых испытаний ядерного оружия они подготовили доклад, в котором напомнили об основных мотивах, побуждавших всех ученых принимать участие в проекте. Так как Германия была близка к поражению, авторы доклада предложили провести испытания в пустыне и пригласить наблюдателей из разных стран. Эти ученые, несомненно, не осознавали, что холодная война уже началась, и ядерное оружие было необходимо для дальнейшего противостояния.