. В результате каждому отцу достался неправильный сын, а сын получил чужого отца. Вероятно, имена не до конца заполняли последнюю колонку оригинала, поэтому имя Бога оказалось внутри перечня, а не в его конце (концовка, разумеется, должна быть: «… Адамов, Божий»). А в этой рукописи Бог оказался сыном Арама, а источником всего рода человеческого назван не Бог, а Фарес!
II. Преднамеренные изменения[466]
Может показаться странным, но порой переписчики, которые вдумчиво относились к своей работе, были для текста опаснее тех, чьей единственной целью было точно воспроизвести лежавший перед ними текст. Многочисленные разночтения, которые можно классифицировать как преднамеренные, без сомнения, обязаны своим появлением добросовестным намерениям переписчиков, уверенных в том, что таким образом ошибки или неудачные выражения, которые вкрались в священный текст, было необходимо устранить[467]. Впоследствии другой писец мог снова ввести в текст исправленное ранее неправильное чтение. Например, на полях Ватиканского кодекса против Евр 1:3 присутствует полное возмущения замечание, сделанное более поздним переписчиком[468], восстановившим оригинальное чтение кодекса, φανερῶν, которому исправлявший предпочел обычное чтение, φέρων: «Глупец и негодяй, оставь старое! не переменяй ничего!» (ἀμαθέστατε καὶ κακὲ, ἄφες τὸν παλαιόν, μὴ μεταποίει).
Андрей, архиепископ Кесарии Каппадокийской, в своем комментарии на Апокалипсис[469], созданном около 600 г., прямо переадресовал проклятие, содержащееся в Откр 22:18–19, тем litterati, кто считал, что аттический стиль[470] и строго логический образ мысли возбуждают больше доверия и уважения (ἀξιοπιστότερα καὶ σεμνότερα), нежели самобытный библейский язык. То, на что указывал Андрей, иллюстрируется забавной историей, которую рассказывает Созомен — константинопольский юрист, живший в V в. и написавший историю церкви. Он сообщает, что на соборе кипрских епископов около 350 г. некий Трифиллий из Ледры, человек культурный и красноречивый, в своей речи к собору цитировал текст Ин 5:8 «Встань, возьми постель свою и ходи», заменяя при этом разговорное словечко из койне κράββατος (соломенный тюфяк, соломенная циновка), изысканным аттическим термином σκίμπους. В этот момент другой епископ, Спиридон, вскочил со своего места и возмущенно закричал ему перед всем собором: «Уж не лучше ли ты Того (Иисуса), Кто произнес слово κράββατος, раз стесняешься сказать его?[471]» К неудовольствию бдительных и темпераментных читателей, подобных епископу Спиридону, самый беглый просмотр критического аппарата показывает, что переписчики, возмущенные действительными или мнимыми ошибками в написании, грамматике или изложении исторического факта, сознательно изменяли то, что переписывали.