— А адрес вы правильно заполнили?
Коралла шевелится, но беззлобно. На сегодня она уже отгремела.
— Первый раз, что ли? — ворчит она.
Через час Одуванчик вновь приходит в беспокойство и семенит к Коралле.
— Давно чего-то от Сережки новых писем не приходило! Уж не случилось ли чего?
— Накаркаете тоже... Мужики они писать не больно-то. Ничего пришлет, не денется, — отвечает Коралла.
Так проходит этот день, один из множества мартовских дней. Таким же был февраль, январь, таким же, если доживут, будет и май.
Вечером, когда Одуванчик засыпает, Коралла тихо заглядывает к ней в комнату. Простояв некоторое время в дверях, она идет на кухню, берет лист бумаги и, почти не размышляя, начинает писать:
«Дорогая бабуся!
Вот снова пишу к тебе письмо, потому что знаю, что ты вся уже извелась. Здоровье у меня по-прежнему хорошо, ничего не болит, даже простуды и те не липнут...»
Пишет Коралла увлеченно, даже, пожалуй, вживаясь в образ. Впрочем, уж что, а рука у нее набита. Какое это письмо? Тридцатое, пятидесятое? Она уже и со счета сбилась.
Никого, кроме внука, нет у Одуванчика. А внук семнадцать лет уж как уехал в Якутию бурить там скважины, да и сгинул. Ни письма, ни открытки, ни звонка. Пробовала Коралла выяснять, да разве что выяснишь? Отвечают «адресат выбыл» и точка.
То ли забыл внук бабку, то ли сел, а, скорее всего, давно уж помер. Дело известное, северное — напился пьяным, заснул на морозе, вот и готов покойник. А зашибать-то Серега и раньше любил.
Закончив писать, Коралла зевает и, перечитав письмо, прячет его в один из старых конвертов. Потом встает и, гулко переваливаясь каменными пятками, идет спать.