– Давайте выпьем! За нас…
Кира собрал ближайшие рюмки, расставил их в ряд и, по-хозяйски вообще не спрашивая Светку, что она пьёт (может вино?), наполнил их коньяком.
– А «за нас» – это как: за вас отдельно или за нас всех?
Антон сумничал не только тоном, но и жестом: в первой половине вопроса он показал на Киру с женой, во второй – прижался плечом к Светлане и коротко глянул ей в глаза. Она улыбнулась в ясной благодарности за достойный ответ хаму.
– Ой! Антон! Давай не будем… А?!
Искренняя радость Кирилла всё-таки нашла пути в сердца его гостей, и все четверо чокались рюмками, искренне улыбаясь, вполне довольные друг другом и нарастающим ходом праздника.
И хотя дальше общение всё больше переставало быть столь «учтивой» беседой и становилось болтовнёй, по-светски непринуждённой и даже весёлой, Антон почти физически ощущал некое злобное любопытство, которое вместо расслабления по мере пития наплывало на него с каждым новым тостом, включая собственный. Оно наполняло своим объёмом всё окружающее пространство. Оно заслоняло всё происходящее. Даже соседка во всей свежести знакомства с нею интересовала его гораздо меньше, чем Кирилл со своей отмечаемой научной работой. Светлана с неловкой подачи Кирилла начала было присматриваться-прислушиваться к Малому, но ощутив своей женской сутью, что тот уже катится вниз с невысокой горки интереса к ней, тоже наполнялась безразличием и смеялась вполне нейтрально, чаще – вежливо, без нерва. Хихикала больше, чем хохотала.
Антон не понимал, что с ним происходит… Почему вдруг его так захватил вполне предсказуемый факт Кирилловой диссертации, что даже молодая, нарядная и надушенная, интересная женщина ему совершенно по фигу. Он невольно даже вспомнил недобрым словом провокатора из курилки, рассуждая одновременно, что не в провокации, конечно, суть, и пугаясь догадки, что истинным катализатором его теперешнего наваждения стал утренний факт самоубийства.
«Если у человека не было мозга, то как же он мог понять, что надо покончить с жизнью?.. Что жизнь потеряла всякий смысл?.. Ему же понимать нечем было!!!»
И сразу после этого немого крика – уловимый своим сознанием и необъяснимый в своей бессознательности взгляд на довольную жующую и говорящую голову Кирилла.
Слава богу, тот всё-таки ушёл из фокуса танцевать с женой. Иначе эта растущая неясная и неконтролируемая злость довела бы Малого до исступления. А так… Он снова вспомнил о соседке, образ которой перестал улавливать даже боковым зрением.
– Светлана, пойдём и мы потанцуем?
Кавалеру казалось, что он говорит ласково… Ну, хотя бы приветливо!