Как известно, в последней трети XIX в. в западной науке господствовал эволюционизм, наиболее ярко представленный теорий Л.Г. Моргана. С конца этого столетия эволюционизм стал отвергаться. Одна из причин — выявление новых фактов, которые не укладывались в моргановскую концепцию. Эта причина важная, но не решающая. Если дело было бы просто в фактах, то развитие бы пошло по линии замены эволюционистской концепции, не выдержавшей испытания, другой более совершенно, но тоже эволюционистской концепций. В данном случае на развитие научной мысли сказались совершенно иные факторы, от которых в свое время очень четко сказал видный американский этнолог Л.О. Уайт. «Использование эволюционной теории вообще и теории Л. Моргана, в частности, К. Марксом и радикальным социалистическим рабочим движением вызвало сильную оппозицию со стороны капиталистической системы. Вследствие этого антиэволюционизм стал символом веры определенных слоев общества... Он стал философией оправдания церкви, частной собственности, семьи и капиталистического государства подобно тому, как «социальный дарвинизм» стал философским оправданием безжалостной эксплуатации в промышленности».[7] На смену эволюционизму с его тяготением к теоретическому осмыслению материала, пришел ползучий эмпиризм и антиисторизм. Естественно, что приверженцы узко эмпирического подхода оказались не в состоянии создать не то чтобы теории, но и вообще никакой сколько-нибудь приличной концепции первобытности.
Их общие взгляды сводились к набору нескольких положения. В прошлом человечества никогда не существовало ни промискуитета, ни группового брака. Брак всегда был индивидуальным, а семья, состоящая из мужа, жены и детей, всегда представляла собой универсальную ячейку общества. На протяжении всей первобытности основной ячейкой общества была община, которая всегда состояла из семей. Род никогда не был универсальным институтом и всегда играл второстепенную роль. Его функцией было только регулирование брачных отношений. Нет оснований говорить о первичности материнского рода и вторичности отцовского. Материнский и отцовский род всегда существовали параллельно в качестве равноправных вариантов.
7. О промискуитете, групповом браке и о роде вообще, материнском роде прежде всего
Все эти положения были приняты Н.А. Бутиновым и его единомышленниками, причем на веру. Я же и тогда считал и сейчас продолжаю считать их ошибочными. Именно это обстоятельство и определило мое отношение к этому направлению, представители которого упорно выдавали себя за новаторов. Признавая законность выступления Н.А. Бутинова и В.Р. Кабо, я в то же время выступил с критикой их точки зрения, что и послужило для них основанием зачислить меня в ряды защитников старых догм. Не решусь утверждать, что я с самого начала своей научной деятельности был совершенно свободен от догматизма. Изживание всевозможного рода иллюзий и слепой веры в те или иные положения шло постепенно. Но к началу 60-х годов этот процесс был в основе завершен. И критикуя представителей «нового» направления, я сопоставлял отстаиваемые ими положения не с теми или тезисами Л.Г. Моргана и Ф. Энгельса, а с фактами и только фактами.