"Общественное мнение", выраженное и имеющее силу закона в политике, с самого начала было мнением узко ограниченного населения. В институциональном плане известно, что Революция установила представительский режим цензового типа, целью которого было сужение числа лиц, которые были в праве участвовать в политической игре. Именно поэтому некоторые революционеры, приверженные руссоистской модели прямой демократии, сожалели о том факте, что "суверенитет нации ограничивается простым голосованием представителей" (что сегодня нас больше не возмущает, поскольку это сама основа представительной демократии); они строго критиковали также другие ограничения, например то, что только маленькая часть граждан располагала правом быть избранными и даже то, что простое право голосования для избрания своих представителей было только у собственников в соответствии с принципом, который означал, что экономическая независимость есть/56/ непременное условие исполнения прав гражданина*. Для сторонников Учредительного собрания, которые, кстати, в этом следовали за философами Просвещения, выражаемая "воля народа" могла быть только волей рациональной. Вот почему "народ", признаваемый политически, состоял из меньшинства настоящих "светских святых", которые должны были высказывать исключительно разумные пожелания, соответствующие общему интересу. Люди Учредительного собрания** (а позже "левые" депутаты в начале периода III-ей Республики) опасались, что самые низшие социальные классы, которые были тесно зависимы от прежних доминировавших классов, не станут голосовать как их хозяева. В любом случае они считали, что это, безусловно, излишне спрашивать с простых индивидов беспристрастность и гражданственность, которых они требовали от "гражданина", и таким образом, отвергали всякую процедуру, которая могла бы установить прямую демократию, позволяющую выявить "изначальную волю народа": только представители, избранные избирательным корпусом, который сам был отобран, были уполномочены высказывать волю нации. С институционной точки зрения понятно, что не существует другого источника общественного мнения" помимо состоящего из избранных представителей, которые в течение большей части 19 века будут монополизировать выражение легитимного и политически признанного "общественного мнения".
Представительная система, которую, таким образом, отстояли сторонники Учредительного собрания, была намеренно задумана как система фильтров "общественного мнения" двойного уровня: с одной стороны, только граждане, способные иметь мнение, достойное этого названия в политике, избирали своих просвещенных представителей; с другой стороны,/57/