77
За все время существования штаба при Главнокомандующем я не получил ни одного письменного распоряжения, пишет о гражданской войне в Молдавии генерал Крянгэ, и обращает внимание беспристрастного наблюдателя на то, что шли, между прочим, боевые действия, и гибли люди, а скрепленных подписью, — то есть подтвержденных юридически — указаний соответствующего начальника, не было. Чем это объяснить, спрашивает генерал Крянгэ, глядя на старый, советского еще производства, стол, за которым он пишет в кабинете мемуары. Только одним, вновь берется за ручку он. Боязнью взять на себя ответственность за происходящее, режет, как ему кажется, правду, генерал Крянгэ, а Лоринков недовольно качает головой. Вечные полумеры. Почему не назвать тех, кто виновен, спрашивает писатель Лоринков. Генерал Крянгэ отворачивается. Мы все виновны.
В последние дни конфликта мы теряли по 10–15 человек убитыми и по 40–50 ранеными, вспоминает Крянгэ. Все острее чувствовалась нехватка резервов, добавляет он, вспомнив, как безуспешно пытался наскрести еще хотя бы полк. Лоринков в 1992 году был поражен, увидев висящего на балконе третьего этажа соседа, за парнем пришли из военкомата, а мать сказала, что его нет дома. Воевать не хотел никто. Не было оружия, боевой техники, офицерских кадров, соглашался Крянгэ. Росло число беженцев, согласен Лоринков. Якобы временное пристанище для семей полицейских в кишиневской туристической базе «Дойна» просуществует восемь лет. После этого они, отчаявшись, самовольно займут строящийся для депутатов дом в центре города. Я их воевать не просил, воскликнет один из руководителей «Народного фронта», отправлявшего людей на бойню. Я тоже, возражает генерал Крянгэ в своих мемуарах, и писатель Лоринков пытается понять, кто же просил, ведь мы все-таки воевали, не так ли? Вооруженные резервисты все чаще уходили самовольно с боевых позиций, вспоминает последние дни войны генерал Крянгэ. Нередко появлялись в Кишиневе, так что пришлось создать пропускные пункты на ключевых дорогах, ведущих к месту войны, и Лоринков вспоминает, как дорога до села Калфа в восточном направлении, отняла у его матери двенадцать часов, и это полтора часа пути от Кишинева. Но воевать хотели! Генерал Крянгэ утверждает это, описывая случай, когда, — после решения о создании миротворческих сил, — вооруженная группа из 120 военнослужащих, скрытно покинув плацдарм, завладела паромами через Днестр, двумя автобусами и окольными путями добралась до Кишинева. Встали у правительства. Люди в афганках, на которых большинство жителей Кишинева глядели с осуждением, слишком уж много русских было в городе в то время. Президент Воронин кивает. В годы его правления русских осталось пять процентов. Может быть поэтому Москва всегда охотно поддерживала его партию на всех парламентских выборах. Резервисты просили его, — утверждает генерал Крянгэ, — возглавить войска и продолжить войну. Многие считают, что генерал это выдумал, чтобы оправдать свою попытку путча несколько лет спустя. Дедушка Четвертый согласен. Во время этой войны он снова ложится в больницу, чтобы ему— теперь преподавателю истории румын, — ни в чем случайно не запачкаться. Мало ли кто победит. Провокация, связанная с нападением на бендерский отдел полиции, была осуществлена специально, утверждает генерал Крянгэ, и одноклассник знакомит Лоринкова с отцом, полтора месяца проведшим в этом комиссариате. Лицо дергается. Сухопарый усатый мужчина, совершенно оглохший от беспрерывной стрельбы, но слух потом восстановится, пусть и не весь.