— Живой-здоровый? — спросил он.
— Живой. Поглядел, что фрицы в концлагерях творят.
— Наслышан.
Комбат четвертой батареи, старший лейтенант Воронин опустился на скамейку у входа, махнул рукой в знак приветствия Чистякову. С тяжелым подбородком, мощными плечами и угловатым лицом, испещренным мелкими оспинами от ожогов, он отличался немногословностью и, как обычно, выглядел угрюмо.
Война, не щадившая никого, обошлась с Григорием Ворониным особенно жестоко. Он потерял жену, двоих детей и мать, погибших во время бомбежки в Ростове. Младший брат пропал без вести еще в сорок первом под Киевом, и с тех пор ни слуху ни духу.
Все это отучило его улыбаться, а оживлялся Воронин, лишь когда выпивал. Он не мог избавиться от ноющей душевной боли, а редкие шутки были мрачными, как и лицо.
Боровицкий на одном из совещаний, где оживленно рассказывал об очередном победоносном наступлении наших войск, поймал угрюмый взгляд Воронина и сделал ему замечание:
— У вас такое выражение лица, товарищ старший лейтенант, будто вы не рады нашим успехам. Или чему-то не верите?
— Как не поверить! — буркнул Воронин. — Мы наступаем, фрицы драпают.
— А что, не так?
— Не совсем. Крепко немцы дерутся.
— Фашисты, а не немцы, — завел свою любимую пластинку замполит. — Мы уже за границей, и надо понимать ситуацию. Отличать простых людей от фашистов.
— Какие люди? — хриплым, словно каркающим голосом, отозвался Григорий Воронин. — Немцы, что ли? Так они для меня не люди.
— Думайте, что говорите! У вас подчиненные. Вы их такими же обозленными хотите сделать?
В чем-то полковник был прав, но ненависти во многих командирах и бойцах накопилось более, чем достаточно.
Тем временем Пантелеев продолжал совещание:
— Вместе с техникой получим пополнение в личном составе. Но что за офицеры придут, неизвестно. Я бы хотел на должность командира третьей батареи выдвинуть кого-то из опытных офицеров нашего полка. Полагаю, что достойные кандидатуры у нас в полку найдутся. Воюем вместе, друг друга знаем. Прошу высказываться.
После короткого спора остановились на двух кандидатурах — Николая Серова и Петра Тырсина. Лейтенант Коля Серов воевал в экипаже Чистякова наводчиком еще в сорок третьем году. Участвовал в боях под Орлом, где за подбитую «Пантеру» был награжден орденом Красной Звезды. После ранения закончил ускоренные курсы военного училища и в прошлом году сумел снова попасть в свой полк.
— Парень смелый, решительный, — отметил Пантелеев. — Хотя по возрасту еще молодой. Ты как считаешь, Сан Саныч?
— Постарше бы кого надо, — отозвался Чистяков. — Серову двадцать один год.