— Нет, он не болен, — папаша усмехнулся.
Видно, сынок его достал своим буйным поведением.
— Тогда будем обращаться с ним как со здоровым человеком. Можете спокойно удалиться, забрав с собой адвоката. Попейте пива, чаю или чего-нибудь покрепче. Рекомендую. Нам нельзя. Мы при исполнении. — Мой монолог сопровождался легкими подталкиваниями папаши в спину по направлению к выходу.
Мне хотелось выпроводить всех бесполезных людей. Предстояла долгая и трудная ночь. Что-то она нам принесет?
Отец Игоря беспрекословно подчинился моим тычкам и увлек за собой всех зевак, безмолвно наблюдавших весь бесплатный спектакль. Нельзя допускать посторонних людей при совершении процессуального действия, даже если они являются сотрудниками милиции. В кабинете остались я, следователь, Линчук и местный оперативник, имени которого я так и не узнала.
— Уведите его или унесите. Короче, делайте что хотите, но к утру он должен стать разговорчивым. Если он признается в совершении наезда, нам всем дадут медали, Иннокентий Игнатьевич помрет с чистой совестью, а в городке прекратятся слухи о продажной милиции. Устраивает такой расклад?
— Устраивает, — сказал следователь.
Он уже выписывал постановление о помещении Игоря в изолятор временного содержания на трое суток. Слава богу, обошлось без предъявления обвинения. Линчук и оперативник без имени отнесли скрюченное тело Игоря, положив постановление о задержании ему на грудь.
Неужели он притворяется? Если притворяется, то умело и профессионально. Или он прирожденный артист, или все-таки тяжелобольной человек.
В любом случае к утру я должна знать, кто он такой. Исходя из этого, я смогу установить степень причастности Игоря к смерти Сухинина.
Наезд совершен неумышленно. Это я могу и сейчас утверждать, опираясь на увиденное.
Не мог этот обалдуй Игорь совершить преступление осознанно. Он мог сбить Сухинина случайно и только в состоянии опьянения. Тогда откуда эта записка и чутье любящего человека?
А существует ли вообще на свете это самое чутье любящего человека? Какое мне дело до философии? Какое мне дело, существует чутье или нет?
Мое дело — закон. Я должна установить вину Игоря или признать перед обществом его непричастность к преступлению. Это моя работа, я получаю за нее зарплату. Я существую работой, дышу ею, не в состоянии и дня прожить без этой работы.
Иногда мне становится невмоготу от перегрузок, испорченных нервов, мигрени и всяких других недомоганий. Но, поразмыслив немного, абстрагируясь от действительности, я понимаю, что милиция — это сладкий яд, отрава, проникшая в мой организм и сделавшая мое существование вне ее абсолютно немыслимым.