— Одна бестолочь останется, — не выдержала я назидательного тона.
— Может быть, вы и правы, Гюзель Аркадьевна. — Юрий Григорьевич перешел на обычный вежливо-безразличный вариант беседы. — Думаю, что начать вам нужно с проведения экспертизы. Если записка написана рукой Сухинина, тогда можно подумать о вариантах направлений поиска.
— А результаты медицинской экспертизы запрашивать?
— Разумеется! — чуть не закричал полковник, но сдержался. — Вам и без лишних вопросов нужно это сделать.
— Но это долго, — сказала я.
— А кто виноват, что вы прохлаждались в командировке вместе с Линчуком? Кушали чебуреки и пельмени. — Стул под Юрием Григорьевичем угрожающе заскрипел.
Он уже сидел за своим столом, продолжая вычищать хлам из ящиков. Сейчас он мне напоминал комиссара милиции, верного и преданного бериевца.
— Картошку мы с Линчуком ели, — проворчала я, злясь на весь белый свет.
Злиться надо было на самое себя, понадеялась на гаишного инспектора, думала, он изучит дело и найдет погрешности. А оно ему надо? Почему сама не посмотрела дело? Надеялась на специалиста, разберется, дескать, специалист по гаишной части. Думала лишь о том, чтобы Иннокентий Игнатьевич больше жалобами не кидался. Вот и получила по балде.
Что нужно сделать, чтобы исправить положение? Первое, запросить результаты экспертизы; второе, найти какое-нибудь письмо, написанное Гришей собственноручно, и отправить в экспертно-криминалистическое управление. На все это уйдет месяца два-три. Моя неуемная энергия может сократить срок до месяца.
Я глянула на календарь, через месяц будет двадцать шестое февраля. К этому сроку я должна успеть сделать максимум полезной работы: вернуть утраченный авторитет и найти убийцу.
Что еще для счастья нужно? Нужен бальзам для одинокой души!
* * *
Иннокентия Игнатьевича долго уговаривать не пришлось. На следующий день он примчался в Питер. Ровно в десять часов утра он уже мучил постового милиционера, требуя, чтобы тот немедленно отыскал Гюзель Аркадьевну Юмашеву. Дежурный нашел меня на совещании, долго препирался с инспектором, караулившим секретное сборище, и, наконец, выудил из душного помещения. Когда я вышла из зала, с трудом пробравшись сквозь ряды кресел, дежурный приказал мне срочно разобраться с бушующим дедом. Я спустилась к главному входу и издалека увидела Иннокентия Игнатьевича. Он пререкался с молоденьким постовым, наступая с грозным видом на безусого парнишку в форме.
— Иннокентий Ва-а… Па-а… Игнатьевич, здравствуйте. Не ругайтесь с сотрудником милиции. Он при исполнении. Выполняет свой долг. Идемте в переговорную. — Я схватила старика за рукав ветхого пальто, спасая постового, и увлекла в комнату для посетителей. — Привезли письма? Дайте их мне, я вам верну после экспертизы. Слово даю! — Я прижала обе руки к сердцу, чтобы выглядеть убедительнее.