Если к нему подлизаться, ласково попросить, он из письма двадцатилетней давности что-нибудь да наскребет. За эти годы Белкин мог бы давно стать начальником экспертного управления. За мягкосердечность его все любят, но в должности не повышают, словно на должности начальника интеллигентность не обязательна.
— Миша, ты меня любишь? — я бросаюсь навстречу Белкину.
Я никогда не звоню заранее, чтобы договориться о встрече. Единственное, что я делаю, узнаю график работы специалистов. Внезапность, она кого хочешь заставит чудеса творить…
— Очень! — Белкин при встречах со мной смущается и предательски краснеет.
Он не ожидал меня увидеть. Покраснение лица означает, что сработал эффект внезапности…
— Миша, ты женился? — этот вопрос я задаю, чтобы согнать предательскую краску с и без того румяного Мишиного лица. Он по-прежнему румян и свеж, а все потому, что не курит.
— Женился, — пробормотал Белкин и опустил голову.
От этого вопроса он покраснел еще больше, словно женитьба сотрудника милиции приравнивается к совершению должностного преступления.
— Мишка, ты краснеешь, как красная девица. Тебе сколько лет? — У меня невольно вырывается смех, хоть я и приехала с. серьезными намерениями. Серьезнее не бывает…
— Столько же, сколько и тебе, — пробормотал вконец смутившийся Белкин, — ты, какая была, такая и осталась.
— А ты хочешь, чтобы я превратилась в седую косматую старуху?
Надо срочно осваивать пространство. Понятно, что придется помучиться с экспертизой. Пока я объясню, в чем дело, пока приведу Белкина в рабочее состояние, глядишь, часа полтора и пройдет. Если Белкин засмущался, значит, надо привести его в чувство.
Для этой цели лучше всего — озадачить каким-нибудь сложным вопросом. Более сложного вопроса и придумать нельзя, чем тот, с которым я явилась в экспертное управление.
— Не хочу, оставайся такой же, — милостиво разрешил Белкин, входя в обычное свое настроение.
Первый натиск не сломил его, оставалось применить второй, более экстремальный прием.
Штурм! Бой! Натиск! Надо испугать его генеральским гневом. Тогда Миша быстренько войдет в творческое состояние.
— Миша, у меня дело к тебе. Очень серьезное, — я прикидываюсь скромной овечкой. — Надо сличить почерки и установить, кто написал вот эту вещь, — я бережно достала из конверта замусоленную руками и временем шифрозаписку. — Это письма десятилетней давности и записка, найденная на теле того же человека.
— А где направление? — Белкин вытаращил на меня по-детски наивные глаза.
Дескать, дружба дружбой, а служба службой…
— Миша, ну до чего ты скучный. Вот тебе запрос, вот тебе направление. Генерал подписал, не поленился. Учти, приказ генерала! Работай, Миша, работай. — Усевшись в низенькое креслице возле стола Белкина, я прикрыла глаза. Надо потерпеть, пока он присмотрится.