Царапается. Господи, какая же она глупая! Она бросилась к двери и распахнула ее.
— Скинни!
Собака бросилась к ней, поставила лапы на грудь, лизнула в нос. Он лизал ей лицо и заглядывал в глаза, смеющиеся и плачущие одновременно.
Она обняла его.
— О, Скинни, как ты напугал меня! Сидеть, сидеть, Скинни. Ну ладно, ладно, не прыгай больше на меня, входи в дом. Где же ты жил это время? Ты нюхаешь мой бифштекс, ты проголодался?
И с таким видом, будто он никогда не уходил отсюда, Скинни прошествовал на кухню, царапая когтями линолеум таким знакомым, по-домашнему привычным звуком. Каролин отрезала ему большой кусок мяса, и пока он ел, гладила его большую голову. Потом прошептала, наклонившись к нему:
— Где тебя носило, старина? Я думала, что вовсе потеряла тебя, думала, ты больше не любишь меня, сумасшедший пес. Ведь ты можешь что-нибудь чувствовать, да?
Он посмотрел на нее с укором, словно она брякнула несусветную глупость и он разочарован. Каролин обнаружила, что вся его спина и ноги покрыты колючками и репейником. Она разыскала старую щетку для волос и принялась вычесывать из него весь скопившийся гербарий. Она чесала ему спину, лапы, брюхо, а когда начала расчесывать белое пятно на груди, его глаза засветились счастьем.
— Так что же, ты пришел ко мне только поесть и почесаться, да? А я думала, что нужна тебе. У меня всегда в жизни так, Джейсон ушел от меня, теперь ты об этом думаешь… Почему-то всегда получается так, что тот, кто любит больше, остается один, да?
Он уткнулся мордой ей в колени и удовлетворенно засопел.
— Когда я уеду отсюда, я хотела бы забрать тебя с собой. Как ты думаешь, тебе понравится жить в городе? Ты станешь рафинированной городской собакой, согласен?
Она уложила его спать на коврик возле своей кровати.
Каролин выключила свет, не читая, как она всегда делала перед сном, решила просто полежать и подумать обо всем, что перечувствовала за этот долгий день. Ей было очень спокойно. Не надо было вслушиваться ни в какие звуки в ночи. Не надо было разбирать призрачные голоса… Потому что их не было. Женщины ушли, и Луиза тоже ушла.
Привидение, да…
Она положила руки на живот, ожидая, когда ее малыш даст о себе знать, повернется или толкнет ее ножонкой. Да, если вот так неожиданно происходят такие странные вещи и в тебе начинает жить маленький человечек, почему не может быть Луизы? В ее засыпающем сознании ожили забытые образы детства.
Я буду любить тебя очень, очень сильно, я буду защищать тебя. И мы уйдем с тобой далеко-далеко отсюда — когда-то она не сомневалась в правдивости этих слов.