Калев послушно поцеловал невесту во время венчания в церкви, а потом еще раз после торжественной церемонии перед собравшимися рабочими его рудника. Позже он открыл бал с Флёренс, которая отчаянно пыталась позволить вести себя. После этого оба занялись тем, что им было интересно. Калев болтал о музыке с Марисой, Флёренс — с управляющим рудником Блекберна по поводу техники добычи угля. С Тимоти Ламбертом она больше не разговаривала. Теперь, когда ее перестали игнорировать, она переняла поведение других хозяев рудников и стала относиться к нему с пониманием и участием, как к ребенку, который просто не может понять, почему ему нельзя играть вместе со всеми.
Наконец Тим оказался один, в стороне от праздника, с бокалом виски в руке. Из зимнего сада городского имения Уэберов он наблюдал за оживленной суматохой. Илейн танцевала со своим братом Стивеном, который приехал два дня назад без предупреждения, чтобы сделать сюрприз своей потерянной сестре. Она время от времени махала Тиму рукой, но в целом наслаждалась воссоединением с семьей. Тим не злился на нее. О’Кифы нравились ему, он с удовольствием общался с ними. Но сегодня Рубен был занят разговором с мировым судьей Греймута, и Тим не хотел мешать ему. Возможно, это было глупостью, однако он уже почти не осмеливался присоединяться к какой бы то ни было группе — слишком часто он провоцировал тем самым сочувствующие взгляды на свои ноги и костыли. Женщины в этом вопросе были еще хуже мужчин. Они проявляли скорее жалость, чем презрение, и относились к нему как к больному ребенку.
Тим постепенно свыкался с горькой мыслью: для тех людей, которые что-то значили в Греймуте, наследник Ламбертов погиб 20 декабря на собственном руднике. Его все еще существующую тень, может быть, и почитают шахтеры, да и сливки общества были вполне готовы присвоить ему звание мученика. Но ни мученику, ни святому никто работы не даст.
Наконец к нему присоединились Кура и Уильям, оба разгоряченные после танцев и настроенные на то, чтобы найти укромный уголок, где они могли бы предаться нежностям. После Бленема они были влюблены друг в друга сильнее, чем когда бы то ни было. Даже Рубен О’Киф, с которым Уильям тогда изрядно испортил отношения и который относился прохладно и к Куре, не мог остаться равнодушным к их сияющим от счастья лицам.
— А что ты здесь делаешь? — спросила Кура, похлопав Тима по плечу. — Сидишь и предаешься мрачным размышлениям?
Тим улыбнулся ей. На Куре было новое платье — шелковое, различных оттенков синего цвета, сшитое в мастерской очень талантливой миссис О’Брайен — и цветы в волосах, как у красавицы южных морей. С тех пор как ее признали в качестве музыканта, она одевалась изысканно и со вкусом, стремясь подчеркнуть свою красоту.