Свет ослепил Робера. Юноша прикрыл глаза рукой и наклонил голову.
– Господи Боже! – кричит крестьянин. – Да он весь в крови! – Он поднес фонарь к самому лицу Робера. Тот стоял не шелохнувшись.
– Убери руку!
Робер покорно отвел руку и заморгал.
– Пайо! – обронил мужчина. – Это же сын Пайо! Крестьянин умолк, оглядывая юношу с головы до ног, затем жестко спросил:
– Ну, говори, что ты натворил? Что наделал-то, а? Собака перестала рычать, теперь она принялась обнюхивать ботинки и брюки Робера. Крестьянин опустил фонарик и выключил его. Ярко светила луна. И хотя они стояли в тени деревьев, им было хорошо видно друг друга.
– Ну, Пайо, говори, что ты натворил? – снова требовательно промолвил крестьянин. Разведя руки, Робер безвольно опустил их и пожал плечами. Пес стал лизать ему руку. Мужчина повторил вопрос, затем перекинул ружье за спину, схватил Робера за плечо и встряхнул, воскликнув – Да отвечай, Господи Боже, отвечай! Что ты натворил? Ты поранился?
В ответ юноша отрицательно помотал головой. Тогда мужчина завопил и стал трясти его изо всех сил.
– Ты учинил какую-нибудь пакость! Опять что-нибудь напакостил! Ведь это ты заявился ко мне прошлой ночью, да? Ты! Признайся, что ты! Ты и твои друзья-приятели!
Робер кивнул и тут же получил пару крепких оплеух. Он пошатнулся, но только ниже опустил голову, так ничего и не сказав.
– А сегодня? – не унимался папаша Бувье. – Что ты сегодня учинил? Вы что, резали кур или кроликов? Почему ты весь в крови?
Несколько секунд слышался лишь рев ветра да издали доносился неумолчный яростный лай собак, сквозь который порой слышались голоса людей. Робера колотило, он чувствовал, как к горлу подступает рыдание. Все перепуталось у него в голове, и он едва слышно прошептал:
– Я не хотел.., нет, нет, я не хотел… Крестьянин склонялся к нему, чтобы разглядеть повнимательнее, и снова спросил:
– Кто еще с тобой был? Ну, говори! Робер покачал головой. Папаша Бувье покрепче схватил его за руку и опять тряхнул изо всех сил, выкрикнув:
– Ах, ты ничего не скажешь?! Посмотрим! Вы уже давно шарите в наших местах! Тебе придется все рассказать, и тогда мы переловим всю вашу банду! Теперь вам не поздоровится! Имей в виду, это дорого вам встанет!
Робер молчал. Тогда папаша Бувье развернул его за плечи и толкнул вперед – Давай, топай! – приказал он. – Сейчас поглядим, что ты запоешь, когда за тебя возьмутся жандармы!
Робер заплакал. Он плакал навзрыд, чего с ним не случалось уже много лет. Он брел по дороге, а за ним следовали крестьянин и его собака.
Весь противоположный склон долины был залит лунным светом. Лишь одно красное пятно алело в этом холодном сиянии: ярко освещенный двор фермы Ферри. И рядом – еще одно алое пятно, поменьше: свет горел в широко распахнутом окне в комнате Жильберты.