В более трудной и требующей большего искусства, чем война, борьбе за жизнь народ представляет собою армию, в которой каждый человек борется по собственной стратегии и тактике. Но правительство, как главнокомандующий своего народа, обязано: во-первых, внимательно следить за тем, в какую сторону направляется народная предприимчивость; во-вторых, всесторонне и хорошо изучив театр борьбы, безошибочно определять, какое из направлений наиболее выгодно для интересов всего государства, и, в-третьих, с помощью находящихся в его распоряжении средств умело устранять встречаемые народом на его пути препятствия.
Рассматривая с этой вышки наше положение на левом фланге накануне первого русско-китайского договора 1689 г., мы видим следующее: богатая пушным зверем тайга потянула нашу вольницу от Уральских гор прямо на восток-северо-восток до конца Сибири. Но вот енисейские и якутские разведчики, уклонясь к югу, открыли страну, которая по сравнению с холодною и мрачною тайгою показалась им раем небесным, ибо леса ее изобиловали тем же драгоценным соболем, а реки рыбою, но при этом теплый климат и безграничные пространства плодородной земли давали каждому желавшему возможность сделаться помещиком.
Нет сомнения, конечно, что подобное географическое открытие должно было оказать влияние на маршрут вольницы. А так как сама она по отношению ко всему русскому народу составляла лишь передовую часть, прокладывавшую путь другим следовавшим по ее стопам предприимчивым людям, то мало-помалу и весь поток русской энергии, нацеленный первоначальными обстоятельствами на Камчатку, должен был уклониться к юго-востоку, сначала на Амур, а затем и к Желтому морю.
Лежавшую на этом пути Маньчжурию нельзя было считать серьезным препятствием. Родина Чингисхана[9] и наше историческое наследство, она, подобно остальной территории Золотой орды, населена была сырым человеческим материалом. Правда, маньчжурские тунгусы успели организовать государство, но ведь организация-то была случайная и временная, с целью похода на Китай. Образовавшаяся же после завоевания Небесной империи династическая связь с последнею, не усиливая ни Маньчжурии, ни Китая, ставила лишь в трагикомическое положение повелителя этих государств. Выведя из своей вотчины все ее лучшие силы, богдыханы не могли отправить обратно ни одного человека, ибо сами непрочно сидели на пекинском престоле. Посылать же на помощь маньчжурам китайцев значило, не принеся никакой пользы делу, в то же время подорвать все обаяние своего военного могущества. Итак, в результате Маньчжурия могла обороняться одними собственными силами. Боевые же качества маньчжурских войск определились как при первой стычке 150 казаков Хабарова с 2000 маньчжуров князя Изинея, когда в рукопашном бою последние потеряли 750 человек убитыми, все орудия и знамена, так и в последовавших боях, где наши противники были неукоснительно биты, раз только их приходилось менее полуроты на одного русского.