Может, стоит позвонить Льву и рассказать ему о предстоящем кастинге, мельком подумала она. Или подождать, пока не станет ясно, получится ли из этого что-нибудь? Лучше подождать, решила девушка, хотя было бы славно услышать его голос, искренне желающий ей удачи. Проблема, впрочем, заключалась в том, что плакать ей хотелось вовсе не из-за этого — она очень сильно скучала по нему. Нет, жить у Блинкеров ей нравилось, но это все равно не шло ни в какое сравнение с теми месяцами, что она провела со Львом и Тамарой до появления ребенка, который все испортил и напомнил ей о том времени, которое она упорно старалась забыть.
С тех пор как Анна встретила Льва, она более не испытывала нужды прятаться в своем воображаемом мире. Она и здесь чувствовала себя в безопасности. Но вот присутствие ребенка в квартире лишало ее спокойствия. Анна избегала смотреть на него, боясь увидеть в нем того, кого он может ей напомнить. Так что девушка с облегчением восприняла переезд Зариянов в Бруклин, а сама поселилась у Блинкеров, хотя и представить себе не могла, что расставание со Львом причинит ей такую боль.
Вот уже третий раз они приходили в тот же самый театр на кастинг для одного и того же шоу. Поначалу здесь собрались около тридцати пар, но в следующий раз их было уже пятнадцать. Теперь их осталось всего пять, и сегодня будет принято окончательное решение. Герби всю неделю стучал по дереву в надежде, что возьмут именно их. И тогда их имена появятся на плакатах сразу же вслед за двумя главными героями: Эриком Каррингтоном, британцем, и Патрицией Питерс. Герби мечтал о том, что когда-нибудь увидит их фамилии на театральных афишах. Анна тоже надеялась на это, но главным образом только ради него.
Как всегда, Герби сумел устроить все таким образом, чтобы они выступали последними — он считал это преимуществом. После того как станцевали четыре пары, переутомленный молодой человек по имени Джерри, который, кажется, исполнял здесь обязанности распорядителя, пригласил их на сцену и прокричал:
— Герби Блинкер и Анна Мюррей, мистер Абель.
Конрад Абель был продюсером. Он сидел в пятом ряду погруженного в полумрак партера — маленькая, обмякшая в кресле фигурка, — и его лицо виднелось смутным белым пятном.
— С какой тональности начнем, дорогие мои? — полюбопытствовал пианист, расставляя перед собой ноты песенки «Ту-ту, малышка, прощай»[51]. Обладатель роскошных серебристых волос, он с головы до ног был одет в фиолетовое.
— До-мажор, — сказал Герби. — Мы здесь отметили места, где будем петь и где надо ускорить ритм к концу.