Оба молчали до тех пор, пока им не подали чай.
— Что за человек твоя подруга, у которой ты остановилась, Молл? — вдруг спросил Финн.
— Ее зовут Агата Брофи, — ответила Молли. — Мы познакомились в аптеке, где я покупала дигиталис для Аннемари. Агата католичка, как и все в ее семье, и вообще, они очень милые люди.
Финн слегка нахмурился, но, похоже, остался вполне удовлетворен ответом. Молли сильно похудела с тех пор, как они виделись в последний раз, и он надеялся, что семейство Брофи не экономит на еде для нее, но сейчас его куда больше беспокоила вторая сестра.
— Знаешь, Молл, — строго начал Финн, — ты должна была рассказать нам об отце, когда он в первый раз... — Он смешался, подбирая слова. — Когда он в первый раз сделал то, что сделал. Если бы ты так поступила, с Аннемари ничего бы не случилось.
Бледные щеки Молли порозовели.
— Теперь я это понимаю, Финн, — жалобным голоском произнесла она. — Но мне не хотелось никому доставлять неприятности. В первый раз это случилось вскоре после смерти мамы. Все и так были расстроены, и я не хотела усугублять ситуацию.
— Единственный, кому стало бы хуже, если бы я узнал обо всем, был бы наш отец, — горячо заявил Финн. Он был потрясен до глубины души, узнав, какое непотребство творится в его семье, а он ни о чем не подозревает. Он был честным и порядочным молодым человеком, и поведение отца вызвало у него глубочайшее отвращение. — Я бы сказал ему, что, если он еще хотя бы раз дотронется до тебя, я изобью его до полусмерти, отец он нам или нет. — Финна буквально трясло от гнева. — На следующий же день я отправился к нему и потолковал с ним по-мужски — Хейзел рассказала мне обо всем после того, как получила твое письмо, в котором ты сообщила ей, что опоздала на пароход. — И с тех самых пор они ссорились не переставая; Финн желал знать, почему Хейзел ничего не сказала ему раньше, а она отвечала, что обещала сохранить случившееся в тайне. — А до того момента я не находил себе места от беспокойства за вас, не зная, куда вы подевались.
— И что сказал тебе Доктор?
— Что ему очень жаль.
Однако он ни о чем не жалел, во всяком случае поначалу. Он просто удивился тому, что, оказывается, это из-за него его дочери сбежали из дому, хотя на лице его отразилось некоторое смущение, когда сын обвинил его в изнасиловании и рассказал, в каком ужасном состоянии пребывает Аннемари. Финн никогда особенно не любил своего папашу, у него буквально руки чесались врезать как следует по этой высокомерной, надменной физиономии. Если бы не младшие братья, ноги бы его в этом доме больше не было.