- Ты не моя дочь!.. - выдохнула Пипина.
- Что? Что вы такое говорите?
Девушка беспомощно смотрела то на Эврара, то на Ги.
- Она бредит!
- Нет, моя девочка. Ты должна знать, что я была всего лишь твоей кормилицей. Эд, великий король франков, был твоим отцом. Родила же тебя Теодорада из дома Каролингов. Ты их дочь… Но ты была всем, что осталось мне после того ужаса, что я пережила в Байе… Я не могла не откликаться, когда ты звала меня матерью…
Пипина вдруг широко открыла глаза.
- Норманны!.. О, беги, беги отсюда, Птичка! Улетай от этих дьяволов! Они - слуги самого сатаны… Ролло - мерзкий смердящий оборотень. Спасайся, мое сокровище.
- Матушка!
- Молчи. Беги, пока не поздно. И храни тебя Господь от козней этого чудовища. Он мертвец, живой мертвец. Я сама убила его, своей рукой пригвоздила его же мечом к ложу, на котором он истязал меня. Я слышала, как трещат его кости под острием. Он мертв, так спасайся же от него…
Пипина вдруг откинулась на руках Эммы. Последнее усилие сломило ее. Вместе с прерывистым дыханием потоком хлынула кровь. Глаза Пипины стали стекленеть, но взгляд был попрежнему устремлен на Эмму. Едва слышно она прошептала:
- Храни тебя Христос и Пречистая Дева… Беги…
Взгляд ее остановился. Последнее дыхание слетело с уст, веки опустились, и тело графини обмякло.
Эмма заскулила, как щенок, обхватив ее и притянув к себе. Она рыдала, сцепив зубы и баюкая тело той, кого так долго считала своей матерью. Она целовала ее остывшие веки, бледные губы, еще теплые руки, которые так часто ласкали ее рыжие волосы. Она вся была покрыта кровью Пипины, но не замечала этого.
Ги закусил губы и отвернулся. Эврар тоже поднялся, шагнул к узкому, словно бойница, окну с выбитым ставнем и стал наблюдать за норманнами, похлопывая лезвием секиры по сапогу. В любой момент они могут вспомнить о недограбленной башне и явиться сюда за сундуками. Но Эмму сейчас не оторвать от тела матери. Что ж, женщина, которая в одиночку уложила полторы дюжины норманнов, достойна того, чтобы ее оплакали.
Солнце медленно карабкалось в вышину. Ги тихо молился, стоя на коленях у стены.
Тем временем Эврар с облегчением заметил, что разбойники больше не шарят по долине, а устроили пир. На грубом вертеле жарилась свинья, ощипав два десятка кур, тушки разбойники бросили в уголья сгоревшей церкви, где они и пеклись. Построек аббатства пока не трогали, и Эврар недоумевал - почему. Лошади норманнов были привязаны недалеко от монастырского частокола к вбитым в землю кольям. Внезапно Эврар весь напрягся, обнаружив среди норманнских скакунов своего вороного.