Ролло пересказал свои сон, а затем уселся на песчаную кочку и стал слушать, как Ингольф без труда изъясняется на языке франков. Поистине недаром кормчий получил прозвище Всезнайки. Не было земли, куда бы они ни явились - с набегом ли, торговать ли - где бы Ингольф не смог столковаться с местными жителями. Он обучал языкам Ролло, частенько повторяя, что после удачливости и умения сражаться, для викинга нет ничего более важного, чем способность усваивать чужие наречия. Теперь Ролло уже мог понимать язык ирландцев, саксов и фризов, разбирал он и некоторые слова из того, о чем толковали отшельник и кормчий, но в целом их речь слышалась ему как некий смутный гул.
- Итак, что он сказал? - не выдержал ярл, когда оба наконец умолкли.
Ингольф, сдвинув на переносицу шлем, задумчиво скреб в затылке, а христианин блаженно улыбался и глядел на Ролло с таким восторгом, словно тот, помимо жизни, даровал ему по меньшей мере сотню рабов и поместье.
- В высшей степени странно толкует твои сон этот колдун, - проворчал Ингольф. Но, встретив выжидательный взгляд Ролло, продолжал: - Он уверен, что крест на холме - это подобие христианского храма, к которому твоя судьба выведет тебя из мрака. Источник же суть святое крещение, которое тебя спасет. Раны и грязь - то, что они именуют грехами, худшим из недугов, - могут быть исцелены и очищены в этом источнике, а птицы, которые порхали вокруг тебя, - твои викинги, которые последуют за тобой и также примут крещение.
Ролло захохотал так, что сгрудившиеся в поисках отбросов вокруг становища чайки с негодующими криками взлетели. У ярла даже слезы выступили на глазах от смеха.
- Пускай убирается, - вытирая глаза тыльной стороной руки, простонал он. - Изрядно-таки повеселил меня этот вонючий старик. Чтобы я оставил славных богов Валгаллы ради их жалкого божка, который никогда не держал рукояти меча и позволил приколотить себя к кресту? Чтобы я променял священное мясо Сехримнира на покаянную власяницу христиан? Клянусь браслетами Одина, никогда не доводилось мне слышать ничего более забавного.
И тем не менее, когда отшельник ушел, Ролло вновь направился к кресту. Взойдя на холм, он похлопал ладонью по столбу, как бы опробовав крепость холки коня. Потом оперся на него спиной и долго стоял так, скрестив руки на груди и устремив взгляд туда, где в отдалении виднелись зеленые склоны неглубокой долины, светлели на солнце изломы известковых скал и блестел на солнце ручей.
Викинги долго еще не обращались к нему, не нарушали его покоя. Их корабли нуждались в основательной починке, да и море все еще было неспокойным. Все, казалось, говорило за то, что им следует оставаться здесь. И лишь женщина, что стояла у самого прибоя, среди дюн, не хотела даже глядеть на этот берег. А ее сила была такова, что только она и могла настоять на отплытии.